Середа Михаил Петрович, протоиерей

Протоиерей Михаил Середа

(Михаил  Петрович Середа 1924 - 1996)

служил в Новгородской епархии 1958 -1990

С 1963 – 1990 в Велебицах

Родился о. Михаил на Брянщине в селе Душкино. Отец его - Петр Середа был матросом Балтфлота, служил на революционном линкоре "Андрей Первозванный". Был в селе фигурой заметной, выделялся среди мужиков большевистскими убеждениями и сильным, отчаянным характером. В гражданскую воевал в отряде Щорса, потом стал председателем сельсовета. Страшный голод 1933-го не обошел стороной их избу. Как все, вымачивали в озере семена люпина, чтобы не отравиться. За несколько месяцев не видели ни грамма хлеба. Отца с тяжелой формой дистрофии увезли в больницу в город. А спасло семью с пятью ребятишками то, что, несмотря ми на что, мать не продала корову. Отец, выйдя из больницы, остался работать в городе, помогая семье, мечтая со временем набрать их к себе. Но забрали его самого. Навсегда. Как врага народа.

Пастушить Михаил начал в десять лет. Колхозный заработок матери был настолько мал, что она могла все зерно, выданное за год, унести на себе за один раз. Вот и пришлось Михаилу четыре года пасти коров, за каждую из которых хозяева платили по пуду хлеба и по два пуда картошки. На занятиях в школе он появлялся только к зиме, хотя учиться очень хотелось. Перед войной попытался поступить в школу ФЗО, но не приняли: сын врага народа.

В августе 1941г. в Душкино пришли фашисты. Михаил к тому времени набрал целый "арсенал" - до полусотни винтовок, закопав часть в лесу, часть в сарае. Однажды в лесу встретил группу красноармейцев, пробиравшихся к партизанам. Отдал им половину арсенала. Потом ушёл в Мглинский партизанский отряд, откуда вскоре и попал в действующую армию.

Священником не может быть человек, нарушивший заповедь "не убий". О. Михаил считает, что промысел Божий уберёг его в отряде и на фронте от этого. Хотя стрелял, конечно, но не видел, чтобы от его пули пал человек. И второй раз вмешалась судьба, когда накануне отправки в школу командиров Михаила тяжело ранило в ногу. Полгода пролежал в госпиталях, вернулся домой инвалидом.

Не всем по вкусу пришлось его возвращение. Кое-кому из "активистов", видно, кололо глаза то, что сын врага народа воевал в партизанах, когда они сами смирнехонько сидели при немцах по домам. А вскоре и случай представился убрать его из села. Оклеветали так, что арестована была вся семья - он, мать, старший и младший братья.

Шел 1946 год. Следователь бил Михаила жестоко. Но побои не испугали Михаила, поверил он второму "доброму" следователю, что если не признается, то получит другую статью, по которой "десятка" или расстрел. На суде лжесвидетельствовал на себя, зато мать и старшего брата выпустили. А их с младшим братом отправили в разные лагеря.

Михаил попал в "Белые берега", бывшую монашескую обитель, где когда-то жил брат отца - монах Илья. Потом монастырь закрыли, и второй раз дядя попал в "Белые берега" в годы коллективизации, но уже как заключённый. В этих стенах и стал впервые задумываться Михаил о судьбах своего отца и дяди Ильи.

Разные пути они выбрали в жизни, а пришли к одному - к гибели в концлагерях, появившихся на русской земле после революции, которую приветствовал один из братьев и проклинал другой.

Михаил решил бежать. Донесли. И отправился он по этапу в "Усольлаг" на лесоповал. Через три месяца непосильной работы и зэковского рациона опух от голода, попал в больницу. Потом его "сактировали". "Сактировали" в лагерях тех, у кого на ягодице подкожный слой был меньше сантиметра. А Михаил тогда при росте 176 сантиметров весил 46 кг.

Так Михаил Середа в числе ста "сактированных" был отправлен в "Карлаг" - карагандинские лагеря, которые и поныне вспоминает... с благодарностью за спасение. - "Лесоповал я бы больше не выдержал. А тут попали мы за 70 километров от Караганды в зону, занятую сельхозработами: после тайги, как на курорт. Хоть и сняли сразу же блатную нашу северную, более добротную одежду, дав взамен драные лохмотья, и ходили мы, как папуасы: зато можно было есть зерно, которое отвозили от комбайнов на ток. Сначала ели его сырым. Ну, я голод впервые еще мальчишкой испытал, знал, что если пожадничаешь, не прожуешь как следует, набухшее зерно станет желудок рвать. Осторожничал. Потом стали делать из консервных банок карманные мельнички. И каждый тайком от других запасал себе зерно..."

Много страшного пережил, о чем до сих пор никому не рассказывает. И все эти годы думал, как отомстить тем, по чьей злобе оказался в заключении. - "И все-таки жизнь лагерная меня вразумила, хотя я тогда этого не понимал. А вернулся домой, увидел своих недоброжелателей и оказалось, что ни злобы, ни ненависти у меня к ним не осталось, ушли куда-то. Пришло сознание, что они такие же несчастные люди, как и я".

В тот день, когда он почувствовал это, совершился, наверное, его окончательный поворот к Богу. Но прежде, чем связать свой жизненный путь со священническим служением, прошло несколько очень трудных лет, наполненных каждодневной борьбой за существование в этом мире. В те годы, когда о. Михаил принял сан, быть священником означало ежечасно ощущать на себе длань государства, провозгласившего на бумаге отделение от Церкви, но на деле осуществлявшего самый жесткий диктат над ней.

Вот такая сложная судьба выпала на долю о. Михаила. Говорят, что судьба священника  неотделима  от судьбы его прихода. Довелось о. Михаилу пережить разрушение храма, в котором он служил Богу и людям. Ведь он считает, что "если  священник не служит людям, он и Богу не служит". Двадцать пять лет служил о. Михаил в Велебицах  и сих пор он в курсе всех дел своего прихода. Уважают его не только односельчане,  многие в  округе знают этого старенького священника и верят ему.

 Дед протоиерей Михаил Середа - гвардии сержант. Начал войну партизаном под Брянском, закончил освобождая Польшу от нацистской проказы

Будущий протоиерей Василий Михайлович Середа

Матушка Екатерина Дометиевна и отец Михаил с сыном Василием

1975 год. Новгородский Кремль

Иеромонах Лев (Церпицкий), протоиерей Михаил Середа,  протоиерей Михаил Елагин, митрополит Никодим

1962-  1963 иерей Михаил Середа служил в селе Бронницы

    Бронница  

иерей Михаил Ивлев и иерей Михаил Середа

Иерей Михаил Середа, иерей Михаил Ивлев

иерей Ефрем, игумен Феоктист(Варушкин), протоиерей Михаил Середа, протоиерей Анатолий

митрополит Лев, протоиерей  Василий сын отца Василия и внук отца Михаила иерей Фёдор      Внук отца Михаила диакон Иоанн

Отец Василий Середа с митрополитом Львом и с сыновьями в День их хиротонии

"...РОССИЕЙ НАПОЛНЕНО СЕРДЦЕ МОЁ"

Солецкая газета № 52 (7 июля 1995 г.)

Живет в Велебицах старенький священник с запоминающейся фамилией Середа, Такие люди интересны окружающим прежде всего потому, что посвятили себя служению Богу. Потому, что всю душу свою они отдают той, язык не поворачивается сказать профессии, тому делу, которое не каждый способен понять. Интересны еще и потому, что привыкли мы за те 70 лет, что отучали советский народ молиться, относиться к священнослужителям как-то осторожно, даже с опаской, как к чему-то тайному и неведомому. Но как раз таинственностью этой и запретностью интерес еще больше подогревался. Кроме того, никто не будет спарить с тем, что священники - люди очень образованные, умные, видят и понимают они что-то такое, что недоступно нам, мирским людям.

О. Михаил поразил меня своими чистыми, светлыми, я бы даже сказала, одухотворенными глазами. Перед людьми с таким добрым и внимательным взглядом как-то невольно теряешься, может быть потому, что редко встречаются такие люди в нынешней жизни. И не привыкли мы, что можем быть интересны постороннему человеку.

У о. Михаила Середы богатая биография, достойная целой книги. Много повидал он на своем веку, много била его жизнь, но не озлобили невзгоды о. Михаила, а наоборот, "мудрей и мягче становился его взгляд". Это цитата из предисловия к книге о. Михаила Середы (псевдоним М.Очевидец) "Стоит сей храм над всей Россией".

Каждая строчка каждого стихотворения в этой книге выстрадана автором. Всё, что довелось пережить, записывал Михаил Середа в то время, когда этого было делать нельзя. Но не писать он не мог - душа рвалась выплеснуть накопленную боль хотя бы на бумагу, хоть и не было надежды, что стихи эти когда-нибудь увидят свет. Но все изменилось, и в 1978 г. о. Михаил держал в руках большую книгу своих стихов в ярко-красном переплете с золотыми буквами заглавия.

Из предисловия книги мы узнаём и о самом авторе. Родился о. Михаил на Брянщине в селе Душкино. Отец его - Петр Середа был матросом Балтфлота, служил на революционном линкоре "Андрей Первозванный". Был в селе фигурой заметной, выделялся среди мужиков большевистскими убеждениями и сильным, отчаянным характером. В гражданскую воевал в отряде Щорса, потом стал председателем сельсовета. Страшный голод 1933-го не обошел стороной их избу. Как все, вымачивали в озере семена люпина, чтобы не отравиться. За несколько месяцев не видели ни грамма хлеба. Отца с тяжелой формой дистрофии увезли в больницу в город. А спасло семью с пятью ребятишками то, что, несмотря ми на что, мать не продала корову. Отец, выйдя из больницы, остался работать в городе, помогая семье, мечтая со временем набрать их к себе. Но забрали его самого. Навсегда. Как врага народа.

Пастушить Михаил начал в десять лет. Колхозный заработок матери был настолько мал, что она могла все зерно, выданное за год, унести на себе за один раз. Вот и пришлось Михаилу четыре года пасти коров, за каждую из которых хозяева платили по пуду хлеба и по два пуда картошки. На занятиях в школе он появлялся только к зиме, хотя учиться очень хотелось. Перед войной попытался поступить в школу ФЗО, но не приняли: сын врага народа.

В августе 1941г. в Душкино пришли фашисты. Михаил к тому времени набрал целый "арсенал" - до полусотни винтовок, закопав часть в лесу, часть в сарае. Однажды в лесу встретил группу красноармейцев, пробиравшихся к партизанам. Отдал им половину арсенала. Потом ушёл в Мглинский партизанский отряд, откуда вскоре и попал в действующую армию.

Священником не может быть человек, нарушивший заповедь "не убий". О. Михаил считает, что промысел Божий уберёг его в отряде и на фронте от этого. Хотя стрелял, конечно, но не видел, чтобы от его пули пал человек. И второй раз вмешалась судьба, когда накануне отправки в школу командиров Михаила тяжело ранило в ногу. Полгода пролежал в госпиталях, вернулся домой инвалидом.

Не всем по вкусу пришлось его возвращение. Кое-кому из "активистов", видно, кололо глаза то, что сын врага народа воевал в партизанах, когда они сами смирнехонько сидели при немцах по домам. А вскоре и случай представился убрать его из села. Оклеветали так, что арестована была вся семья - он, мать, старший и младший братья.

Шел 1946 год. Следователь бил Михаила жестоко. Но побои не испугали Михаила, поверил он второму "доброму" следователю, что если не признается, то получит другую статью, по которой "десятка" или расстрел. На суде лжесвидетельствовал на себя, зато мать и старшего брата выпустили. А их с младшим братом отправили в разные лагеря.

Михаил попал в "Белые берега", бывшую монашескую обитель, где когда-то жил брат отца - монах Илья. Потом монастырь закрыли, и второй раз дядя попал в "Белые берега" в годы коллективизации, но уже как заключённый. В этих стенах и стал впервые задумываться Михаил о судьбах своего отца и дяди Ильи.

Разные пути они выбрали в жизни, а пришли к одному - к гибели в концлагерях, появившихся на русской земле после революции, которую приветствовал один из братьев и проклинал другой.

Михаил решил бежать. Донесли. И отправился он по этапу в "Усольлаг" на лесоповал. Через три месяца непосильной работы и зэковского рациона опух от голода, попал в больницу. Потом его "сактировали". "Сактировали" в лагерях тех, у кого на ягодице подкожный слой был меньше сантиметра. А Михаил тогда при росте 176 сантиметров весил 46 кг.

Так Михаил Середа в числе ста "сактированных" был отправлен в "Карлаг" - карагандинские лагеря, которые и поныне вспоминает... с благодарностью за спасение. - "Лесоповал я бы больше не выдержал. А тут попали мы за 70 километров от Караганды в зону, занятую сельхозработами: после тайги, как на курорт. Хоть и сняли сразу же блатную нашу северную, более добротную одежду, дав взамен драные лохмотья, и ходили мы, как папуасы: зато можно было есть зерно, которое отвозили от комбайнов на ток. Сначала ели его сырым. Ну, я голод впервые еще мальчишкой испытал, знал, что если пожадничаешь, не прожуешь как следует, набухшее зерно станет желудок рвать. Осторожничал. Потом стали делать из консервных банок карманные мельнички. И каждый тайком от других запасал себе зерно..."

Много страшного пережил, о чем до сих пор никому не рассказывает. И все эти годы думал, как отомстить тем, по чьей злобе оказался в заключении. - "И все-таки жизнь лагерная меня вразумила, хотя я тогда этого не понимал. А вернулся домой, увидел своих  недоброжелателей и оказалось, что ни злобы, ни ненависти у меня к ним не осталось, ушли куда-то. Пришло сознание, что они такие же несчастные люди, как и я".

В тот день, когда он почувствовал это, совершился, наверное, его окончательный поворот к Богу. Но прежде, чем связать свой жизненный путь со священническим служением, прошло несколько очень трудных лет, наполненных каждодневной борьбой за существование в этом мире. В те годы, когда о. Михаил принял сан, быть священником означало ежечасно ощущать на себе длань государства, провозгласившего на бумаге отделение от Церкви, но на деле осуществлявшего самый жесткий диктат над ней.

Вот такая сложная судьба выпала на долю о. Михаила. Говорят, что судьба священника  неотделима  от судьбы его прихода. Довелось о. Михаилу пережить разрушение храма, в котором он служил Богу и людям. Ведь он считает, что "если  священник не служит людям, он и Богу не служит".

Двадцать пять лет служил о. Михаил в Велебицах  и до сих пор он в курсе всех дел своего прихода. Уважают его не только односельчане,  многие в  округе знают этого старенького священника и верят ему. И еще, портрет о. Михаила не будет полным без его стихов: