Святой архиепископ
Иона Отенский
на кафедре с 1458 по 1470 гг.
† 1470 г.


Преемником святого Евфимия на святительской кафедре был святой Иона – игумен Отенской обители.

Святой Иона родился в Новгороде в конце XIV столетия, в миру назывался Иоанном. Об имени и звании его родителей ничего не говорится ни в жизнеописании, ни в  летописях. Известно только, что он еще в детстве остался круглым сиротой, лишившись матери на третьем и отца – на седьмом году. Небесный Промыслитель не оставил сироту Иоанна без своего попечения. Он послал ему мать в одной благочестивой вдове, которая, сжалившись над малюткой, взяла его к себе на воспитание и приложила о нем истинно материнское попечение. С материнской нежностью заботилась она о телесном воспитании дитяти, так как сирота Иоанн оказался очень слабого телосложения и по своему болезненному состоянию особенно нуждался в бдительном за ним уходе. Новая мать считала для себя священной обязанностью позаботиться и об его умственном, и нравственном образовании и потому отдала отрока для обучения грамоте одному дьяку, у которого много было и других мальчиков.

Отрок Иоанн, ходя в училище, никогда не принимал никакого участия в забавах своих сверстников, свойственных дет­скому возрасту. Он держал себя больше вдали от прочих детей и только изредка иногда, стоя где-нибудь в стороне, безмолвно смотрел на игры и забавы своих товарищей. Зато все свое старание и усердие он прилагал к книжному учению и этим еще более расположил к себе свою благодетельницу, которая, видя в своем питомце редкую кротость и прилежание, более и более привязывалась к нему любовью. В свою очередь, и питомец, видя постоянно нежное о нем попечение сердобольной воспитательницы, старался утешать ее своим постоянным благонравием и прилежанием. И вот этому-то сироте-отроку, по неисповедимым судьбам Божиим, еще с детства предназначено было свыше быть святителем на кафедре Святой Софии, великим молитвенником и заступником своей паствы.

Однажды преподобный Михаил Клопский, еще прежде поселения его в Клопском монастыре, явился в Новгороде при архиепископе Иоанне III в 1403 г. Будучи никому не ведом в Новгороде и сам никого не зная, преподобный Михаил ходил по улицам города в нищенском одеянии, представляясь юродивым. Игравшие в это время дети, завидя преподобного Михаила, юродственно идущего по улице, тотчас оставили свои игры, толпой побежали к нему навстречу и стали всячески издеваться и насмехаться над блаженным. Некоторые же, более резвые, бросали ему в лицо и на голову сор, выметаемый из домов, а другие бросали даже камни в ноги праведника. Один только отрок Иоанн не принимал никакого участия в глумлениях неразумных детей над блаженным. Он смиренно стоял в углу одной улицы и, быть может, с грустью смотрел на дерзкие глумления своих сверстников. Блаженный Михаил, не обращая внимания на выходки шалунов, направляется прямо к стоящему на углу улицы отроку Иоанну и, чтобы поддержать о себе мнение окружающей его толпы как о юродивом, берет испугавшегося отрока за волосы и, приподняв его выше себя, говорит: «Иванец, учись книгам прилежно: ты будешь архиепископом Новгорода». Потом обнял его с любовью и удалился. Это пророчество преподобного в точности исполнилось через 50 лет, спустя 4 года после блаженной кончины самого угодника Божия.

Вот что впоследствии рассказывал сам святитель о своем детстве: «Егда бех еще младенец, оставшу ми сиротою от отца седми лет, а от матери трех лет, и положил Бог на сердце жене вдовице, именем Натальи, матери Якова Дмитриевича Медоварцова, а Михайловой бабе, и взя мя в дом к собе и начат кормити и одевати и вда мя в научение грамоте дьяку. Бысть же в училище том множество детей учащихся: мне же от убожества сущу тиху. В един убо от дний, детем играющим по вечерне, абие идяше по улице блажен муж: дети же устремившеся на него и начаша метати камение и сметие на очи его; а мне стоящу неподвижно. Он же остави всих детей, притече ко мне, и взем мя за власы, да поднял выше себе, и нача звати именем, никако же зная мя: «Иванец! Учися грамоте: быти тебе в Великом Новегороде архиепископом».

Когда отрок Иоанн достиг совершенного возраста, он не захотел оставаться в миру. Воспитанный в правилах благочестия, с самого детства не любивший увлекаться удовольствиями мира, он возгорелся любовью к богомыслию и уединенной жизни и задумал посвятить себя на служение в звании смиренного инока.

В окрестностях Новгорода в то время была пустыня Отенская, иначе называвшаяся Отняя или отчая пустыня. Это была очень скудная и малая обитель, в которой настоятелем был тогда архимандрит Харитон, вероятно удалившийся с юга от гонений. В эту-то Отенскую пустынь и направился юный Иоанн. Принятый с любовью архимандритом Харитоном, он постригся в иноческий образ с именем Ионы и проходил в обители разные послушания. Своей кротостью, послушанием и безропотным перенесением всяких трудов и подвигов он снискал себе такую любовь и уважение всей братии, что после кончины архимандрита Харитона единодушно всеми иноками был избран игуменом Отенской обители.

Отенская пустыня находится в 50 верстах от Новгорода. Окруженная со всех сторон непроходимыми лесами и дебрями, она отличалась дикостью своего местоположения. Несмотря, однако же, на дальность расстояния обители от Новгорода и на неудобство пути, слава о высокой подвижнической жизни игумена Ионы и его мудром управлении братией быстро распространилась в окрестностях Отни и скоро дошла до богатого и славного в то время Новгорода. Многие именитые граждане, слыша о глубоком смиренномудрии и подвижнической жизни Ионы, приходили на богомолье в его обитель и, насладившись его мудрыми и назидательными беседами, возвращались домой с самыми добрыми отзывами о смирении и подвижнической жизни всех иноков Отенской пустыни под руководством богобоязненного игумена. А вследствие этого как в самом Новгороде, так и в его окрестностях нашлось много благотворителей, которые, видя великую скудость обители и строгую иноческую жизнь ее обитателей, стали делать приношения от своих щедрот. По уставу пустыни, все в ней было общее и все приношения благотворителей были общим достоянием братии. При таких условиях скудная Отенская пустынь под мудрым управлением Ионы стала мало-помалу процветать и благоукрашаться, а с умножением братии и самый чин отправления церковного богослужения становился благолепнее. Между тем как богобоязненный игумен уединенной Отенской обители смиренно подвизался на избранном пути, руководя и других к духовной жизни своими мудрыми наставлениями и примером святой жизни, наступало время исполниться пророчеству о нем преподобного Михаила Клопского.

В 1458 г. скончался святитель Евфимий. Оплакав кончину любимого владыки, всенародное множество Великого Нова­града: посадники, тысяцкие и другие именитые граждане – собрались на вече и единодушно избрали на осиротевшую кафедру Святой Софии богобоязненного игумена Отенской пустыни Иону. С радостью отправились в пустынь послы Великого Новгорода возвестить смиренному игумену о высоком назначении и с честью возвести его на владычние сени. Как ни тяжело было для Ионы расставаться с любимым своим уединением, но он не мог воспротивиться общему желанию народа и всего клира, видя в этом волю Божию. Возведенный на сени 19 марта 1458 г., он в следующем 1459 г. отправился в Москву и там в феврале принял хиротонию в сан архиепископа Новгородского от соименного ему святого Ионы, митрополита Московского и всея России.

Новопоставленный святитель Иона, по выражению списателя его жития, был так украшен добродетелями и такой любовью ко всем была исполнена его душа, что в лице его, казалось, восстал не только недавно почивший святитель Евфимий, но и все прежде почившие святители Новгородские. Помня свое сиротство, он был всегдашним заступником и помощником всех сирот и сострадательным утешителем беспомощных вдовиц. «Вдовичьи уста благословили тебя, блаженный святитель,  удостоившись твоей защиты; благоугождал ты Богу по примеру Иова и избавлял обижаемых от насилия», – так воспевает его Церковь. Но при всем своем милосердии святитель был строг в исполнении своего пастырского долга. С кротостью он вразумлял заблуждающихся, а нерадящих о своем исправлении он подвергал должному взысканию и запрещению. В суде его было столько же правды, не взирающей на знатность и богатство, сколько снисхождения к немощам. Каждое слово его высоко ценилось и считалось как бы пророческим, потому что в точности исполнялось в свое время. Его сановитые седины и глубокая опытность в понимании сердца человеческого внушали невольное уважение каждому, у кого касалось до него дело или кто имел с ним беседу. Поэтому не только именитые граждане Новгорода, но даже и великие князья Московские чтили его добродетели и часто имели с ним письменное сообщение. Такое нравственное влияние святителя на князей Московских особенно было дорого для вольного Новгорода при его постоянных неурядицах и взаимных раздорах. Гордясь своими вечевыми привилегиями перед прочими русскими городами, новгородцы не раз навлекали на себя гнев князей Московских: Василия Темного и сына его – Иоанна III, хорошо понимавших все интриги и коварное к ним отношение представителей Новгородского веча. В этих-то критических обстоятельствах, когда гнев Московских князей готов был разразиться над новгородцами страшной карой за их лукавства и измены, святитель Иона являлся сильным ходатаем и заступником видимо слабеющего Новгорода перед возрастающим могуществом Москвы.

Лишь только возвратился Иона в Новгород, как насилия гордого римского владыки произвели тревогу на юго-западе России и в Москве. Из Рима прибыл в Литву ученик Исидора – Григорий, посвященный в митрополиты России. По этому случаю в Москве состоялся собор русских святителей; но на нем Новгородский владыка не присутствовал, так как незадолго пред тем отправился к своей пастве после посвящения и при самом поставлении своем в архиепископа дал обет и грамоту за своей подписью быть верным рукоположившему его святителю и не принимать Григория, выходца из Рима. Потому, может быть, митрополит и не счел нужным вызывать владыку Иону для личного присутствия на соборе, а только по окончании собора послал ему известие о соборных совещаниях и убеждал его, чтобы он помнил данное им при поставлении своем обещание, стоял твердо в православной вере, укреплял в ней свою паству и пребывал в единодушии со своей братией – русскими епископами. Теперь блаженный архипастырь вдвойне должен был трудиться, ибо, кроме занятия духовными делами по обширной своей епископии, он должен был следить и за людьми сомнительными.

Вскоре, именно в январе 1460 г., посетил Новгород великий князь Василий с сыновьями своими Юрием и Андреем. В этот раз он прибыл сюда мирный, с ласками любви, чтобы поклониться Новгородской святыне и собрать обычную дань с Новгорода и Пскова. В предыдущие же два раза, при святителе Евфимии, он приходил с воинской грозой за приязнь Новгорода к Шемяке. И теперь новгородцы составили было заговор бить великого князя Василия. Сведав о таком безумном замысле, архиепископ Иона явился в собрание и грозно сказал: «Безумцы! Если убьете вы великого князя, что выиграете? Больше горя и бед для Новгорода. Старший сын его Иоанн, услышав о злодействе вашем, явится против вас с сильным войском и опустошит вашу страну». Заговорщики поняли свое положение. Новгородцы приняли великого князя с великими почестями. Архиепископ Иона, со своей стороны, также оказывал всю любовь и уважение великому князю. Около двух месяцев гостил великий князь у новгородцев. В  продолжение этого времени он часто и любезно беседовал с владыкой, с удовольствием исполняя все его ходатайства за граждан новгородских, так как всякое слово святителя великий князь считал непогрешимым и высоко чтил его за добродетельную и богоугодную жизнь. В это мирное посещение Новгорода великий князь утешен был великим чудом, какое совершилось у раки преподобного Варлаама Хутынского над постельничим его Григорием. Этот молодой человек из рода бояр Рязанских, сделался так тяжко болен, что находился в безнадежном состоянии и уже несколько часов лежал мертвым. Когда же положили больного у раки преподобного, он внезапно ожил и стал совершенно здоровым. Очевидцами этого чуда были сам князь, его сыновья и бояре, прибывшие в Новгород, и они должны были сознаться, что Новгород под покровительством неба. Святитель Иона тогда же ради вечной памяти чуда велел записать это дивное событие для последующих родов жившему тогда у него ученому, пришельцу со святой горы Пахомию Логофету.

Отправляясь из Новгорода, великий князь пригласил архиепископа Иону в Москву. Нельзя было не исполнить этого желания великого князя и по уважению к нему, а еще более по делам своей своевольной паствы. Интриги новгородцев по отношению к князьям Московским стали ясно обнаруживаться и потому казались ненавистными Василию Темному и умному сыну его – Иоанну III в последние годы святительства Евфимия и в начале правления Ионы. Иоанн III, еще при жизни отца сделавшись его соправителем, зорко следил за всеми неурядицами в Новгороде и вполне понимал слабость его самоуправления, которая происходила от постоянных внутренних раздоров и несогласий. Знатные и богатые граждане захватывали в свои руки все почетные должности: посадников, тысяцких, старост и другие, за которые они спорили друг с другом. Каждый из них имел приверженцев из бедного класса, которые и держали его сторону на вече. Эти веча часто были очень шумны и кончались иногда кровавыми побоищами, которые приходилось прекращать самим владыкам силой пастырского своего увещания. Когда Москва, в лице своих великих князей, и именно в описываемую эпоху стала угрожать Новгороду совершенным покорением, новгородцы задумали искать защиты у князей литовских. Эта затея тогда бы и кончилась уничтожением Новгородского веча, если бы владыки Новгородские Евфимий и Иона своим благотворным влиянием не воздействовали на князей Московских. Святителю Евфимию даже не раз приходилось умиротворять Литовского князя, воинственного Витовта, который уже покорил под свою власть Смоленск и грозил опустошением областей Новгород­ских. Святитель же Иона постоянно напоминал своим согражданам быть покорными единоверному с ними князю, а не склоняться на сторону князей Литовских, поклонников папы.

Между тем все раздоры и разделения новгородцев на партии, из коих одна называлась московской, а другая литовской, не могли не доходить до Москвы. И уже поэтому архиепископ Иона, приглашенный великим князем Василием, волей-неволей должен был ехать в Москву вскоре после посвящения своего в святительский сан, чтобы лично объясниться с державным по делам своих духовных чад и предупредить козни, которые были воздвигаемы на родной ему город.

По прибытии в Москву архиепископ Иона был встречен с большими почестями великокняжескими боярами и несколькими игуменами еще за три поприща от столицы и с особенной любовью был принят митрополитом всея Руси в своих палатах. Затем в великокняжеских палатах ему сделан был прием, вполне достойный представителя и владыки Великого Новаграда. Списатель жития так описывает встречу его на дворе великокняжеском: «Великою честию почтен бе, усретенми частыми, светлыми вне двора княжа, внутрь же двора – боярами, на ступенях крыльца сынове княжи по чину своему усретаху, в преддверии же и сам князь изыде во сретение архиепископу, и поддержа десницу его, и вниде с ним в княжеские палаты». Здесь владыка Новгородский от лица своих сограждан поднес великому князю многие и богатые дары и «елики тяжести даров, – замечено в жизнеописании, – принесены быша архиепископом, радостно прият князь». Во всю бытность святителя в Москве великий князь относился к нему с самым глубоким уважением; не раз он посылал своих бояр на подворье святителя, чтобы передать ему свое личное уважение. Часто, собираясь на совещания, великий князь с митрополитом Ионою и владыкой Новгородским рассуждали о делах церковных. В одно из таковых совещаний Василий Васильевич вместе с сыном своим Иоанном откровенно высказал архиепископу Ионе все, что было у него на душе насчет своевольства новгородцев, что новгородцы не воздают ему подобающей чести великокняжеской, и заключил свою речь тем, что он намерен поднять оружие, чтобы однажды навсегда положить конец беспорядкам и своевольству Новгорода. Архиепископ Иона горячо тогда вступился за свою паству, умоляя великого князя не увлекаться порывами гнева, так как в этом деле немало послужили к возбуждению гнева княжеского разные наговоры завистливых клеветников, а отечески пощадить и помиловать покорных ему людей. «Из-за горсти негодных, – говорил святитель, – не следует карать всех». «Если государь, – продолжал он, – ради зависти, возбужденной против отчины его – Великого Новгорода – не внимая его молениям, не преложит гнев на милость и воздвигнет руку на людей неповинных, да внимает сам к себе, чтобы и между его чадами не возникли разделения от зависти взаимной. Ныне же, как князь благочестивый, поставленный над многими князьями, чтобы им благодетельствовать, да не подвигнется по клевете на свою отчину, но тихими очами да взирает на послушный ему народ, не возлагая новых даней и повинностей на людей, дотоле от них свободных». «Тебе самому, – продолжал далее святитель, – уже приближаются дни кончины, сыну же твоему Иоанну содержать хоругвь русскую, и о нем, вместе с моим народом, теплые вознесу молитвы к Господу Богу, да освободит Он от насилия царей Ордынских, ради свободы, дарованной тобою моему граду; да вознесется рука его над всеми сопостатами и прославится властию больше всех своих предков, и княжение его укрепится в мощной его деснице, и на многие распространится страны, если только будети жить в благочестии и тихими очами назирать обладаемых им».

После такой трогательной речи, в которой старец-святитель кротко выразил, как должны быть осмотрительны державные правители в своих приговорах и решении судьбы своего народа и что милосердие и снисходительность более всего упрочивают могущество царей, великий князь умилился и возвеселился сердцем. Особенно обрадовало его предсказание об освобождении от татарского ига всей Русской земли, имеющее совершиться при сыне его. Маститая старость и какое-то небесное вдохновение, отражавшееся на спокойном лице говорившего святителя, поселяли в душе князя несомненную уверенность в истине предсказания, ибо князь знал, что непогрешительно всякое слово, исходившее из уст святителя. Тогда же Василий Васильевич с радостью обещал архиепископу отложить всякий гнев на его паству Великого Новгорода и даровать ему мир, сказав, что он все забывает и все прощает своей отчине – Новгороду. Только просил, чтобы твердо было обещание святого Ионы сыну его против Орды, и о том же умолял его блаженный Иона митрополит. Старец на это отвечал: «Аще два от вас совещаета на земли о всякой вещи, ея же аще просита, будеть вама от отца моего, иже на небесех» (Мф. 18, 19); «молящеся, има отпущайте, аще что имате на кого» (Мк. 11, 25). После этого оба святителя, со всеми своими духовными чадами, обещали усердно молиться, чтобы князь восприял свободу от мучительства князей Ордынских и чтобы в руке его укрепилась хоругвь русская.

Когда беседа кончилась, вдруг, к удивлению всех, святитель Иона заплакал и плакал горько. Великий князь и митрополит, недоумевая о такой внезапной скорби святителя, пожелали узнать, что бы такое так сильно могло опечалить его? Тогда Иона открыл им близкое падение Новгорода и сокрушение всей его гордыни. «Кто озлобит людей моих, всенародное множество, – говорил старец в духе ведения, – или кто смирит такое величие града моего, если только не возмутит их междоусобие и лесть неправды не расточит их и не развеет лукавства! Обаче во дни мои да даст Господь мир, тишину и благословение людем моим». И действительно, во время святительства его все окрестные страны держали мир с Великим Новгородом, во всех областях Новгородских царствовала глубокая тишина, самые граждане сохраняли между собой взаимную любовь, не производя никаких беспорядков и крамол. Благоплодна была даже самая земля паче прежних лет. Тогда же архиепископ, предвидя, что пастве его – Новгороду – не удержать своей независимости, просил обоих князей даровать самосудную грамоту любимой его обители Отенской, дабы она свободна была от насилия и притеснений наместников княжеских и других властей. Оба князя с полной готовностью исполнили просьбу архиепископа Ионы и даровали ему просимую грамоту, скрепленную двумя позлащенными печатями, с изображениями обоих государей. Эта грамота состояла в том, что Отенская обитель имела право распоряжаться землями и угодьями, дарованными ей в разное время, а также и прикрепленными к ней селами с крестьянами и монастырскими работниками, своим судом, т. е. судом игумена и братии.

Великий князь так твердо веровал словам святителя, что в духовной своей грамоте, назначая города и уделы сыновьям своим и супруге, определил и какую дань должны давать удельные князья старшему их брату, великому князю, для удовлетворения Орды, доколе еще шататься будут цари Ордынские, и что по времени не должно будет платить этой дани великому князю, когда потребит Господь Орду от лица русских князей.

Покончив дела свои, святитель Иона при отъезде напутствован был от великого князя таким наказом: «Скажи своим духовным детям, чтобы они, признав свою вину, исправились, в земли и воды мои не вступались, имя мое держали честно, по старине, если хотят от меня покровительства и милости». Затем оба князя с великой честью отпустили архиепископа Иону, провожая его вместе с боярами. С восторгом встретили и новгородские граждане своего владыку, почитая в нем истинного своего отца, заступника и великого миротворца.

Глубоко чтил высокие добродетели архиепископа Ионы и хиротонисавший его митрополит Иона. Вскоре же после отъезда его из Москвы, блаженный митрополит Иона тяжко заболел. Желая еще раз насладиться духовной беседой архиепископа Ионы и имея мысль назначить его преемником себе, митрополит посылает в Новгород гонца с грамотой, в которой, уведомляя о своей болезни, от которой уже не надеется оправиться, просил его поспешить к нему, пока еще живому, дабы обоим получить друг от друга братское утешение. В конце же своей грамоты митрополит просил Иону: «Да приимет участие в избрании преемника и сам своими честными руками предаст его гробу». Прочитав святительскую грамоту, много плакал архиепископ Иона и сказал: «Великия благодати лишается ныне Москва, такожде с нею и вся Российская земля, таковую доброту скрывающе под землею». Однако старец не решился опять идти в Москву и написал ответную грамоту, в которой уведомлял, что и сам он удручен старостью, что приближается конец и его жизни и что особенно он чувствует тяжкую боль в ногах, препятствующую ему идти в дальний путь; но при этом утешал его несомненной надеждой насладиться взаимным лицезрением по отшествии из бренного тела, когда и ему придется предстать пред Судию живых и мертвых. Касательно же избрания достойного ему преемника на Российскую митрополию, святитель Иона присовокупил: «Его же Дух святый изберет и благословит, того и аз готов буду прияти». Блаженный митрополит Иона преставился 31 марта 1461 г. и за святость своей жизни причтен церковью к лику святых.

В 1462 г. скончался и великий князь Василий Темный. Великокняжеский престол, по утвердившемуся уже тогда порядку престолонаследия, занял старший его сын Иоанн III, еще при жизни отца бывший ему соправителем. Блаженный архиепископ, чтобы представиться новому великому князю, в 1463 г. решился отправиться в Москву. Впрочем, причиной этой поездки, вероятно, были другие более важные обстоятельства, так как по некоторым делам видели в Новгороде, что новый великий князь не доволен новгородцами. Иоанн, помня высокое благоволение своего родителя к Новгород­скому владыке и сам лично глубоко почитая его, как мужа святой жизни, принял его с почестями и благоговением и просил его молитв, как он обещал прежде, чтобы Господь утвердил княжение его, возвысил его державу на врагов и помог освободить православную Русь от тягостного и мучительного рабства царей Ордынских. Святитель подтвердил несомненное исполнение своего предсказания о низложении Ордынских князей, внушая не погрешать в своем уповании и напоминая князю, что отец его, твердо веруя в скорую свободу отчизны от власти татарской, и в духовной завещал ему не требовать с братьев своих и с Новгородской области той дани, которая назначалась для Орды. «Не презрит Господь, – говорил святитель, – слезной молитвы стольких угнетенных, изженет Орду, какими ведает судьбами, лишь бы сам державный пребыл в благочестии и тихими очами назирал свою область». Тут же святой Иона присовокупил и свою просьбу о подтверждении прежней грамоты, предоставлявшей Отенской обители право независимого суда над принадлежащими ей селами и крестьянами, как было при его родителе. Иоанн Васильевич с любовью исполнил просьбу владыки, подтвердив грамоту родителя и утвердив ее печатью со своим изображением.

После кончины митрополита Ионы, по его завещанию, собором русских иерархов был возведен на кафедру митрополита Московского и всея России Феодосий, архиепископ Ростовский (3 мая 1461 г.). Новгородский святитель Иона не был в Москве при поставлении нового митрополита, а прислал свою грамоту с обещанием повиноваться новому митрополиту.

Несмотря, однако же, на это обещание святителя Новгородского, одной из первых забот митрополита Феодосия была забота о епархии Новгородской. Новгородцы, по своим капризам, видимо, тяготились своими отношениями с великим князем Московским; они предчувствовали, что не отстоять им своей вольности. Между ними давно бродила мысль отделиться от Москвы и отдаться под покровительство великого князя Литовского. А эта мысль неизбежно вела к другой: отделиться и от Московского митрополита и признать над собой власть митрополита Киевского. В это время совершилось прискорбное для православной русской Церкви событие: состоялось окончательное разделение Русской церкви на две митрополии – Восточно-Русскую, или Московскую, и Западно-Русскую, или Литовскую. В Литве, с согласия Казимира – короля Литовского (Польского), был объявлен митрополитом Киевским присланный папой Григорий – ученик Исидора. Этот Исидор предвосхитил у святого Ионы титул митрополита Московского, и в качестве сего последнего отправился на Флорентийский собор, и там изменил православию. Измена обнаружилась тотчас по возвращении Исидора в Москву, за что он был осужден собором русских иерархов и бежал в Италию, как отвергнутый. Там он разными происками достиг того, что папа согласился послать к королю Литовскому ученика Исидорова Григория в качестве митрополита Киевского. Григорий был рукоположен в епископский сан патриархом цареградским Григорием Маммою, тоже принявшим унию. Святитель Иона много и убедительно писал епископам Киевской митрополии по поводу этого грустного для православия события. Живое участие в этом деле принимал и великий князь Московский. Оба они действовали на Казимира, чтобы он не принимал Григория. Однако Казимир, в интересах политических, чтобы русские области, отторгнутые от Москвы, совсем прервали всякую связь с Москвой, и в религиозном отношении, как ревностный католик, исполнил волю папы: принял Григория и признал его митрополитом Киевским. С этого времени новому митрополиту Киевскому подчинены были епархии: Черниговская, Смоленская, Перемышльская, Туровская, Луцкая, Владимирская, Полоцкая. Холмская и Галицкая. И вот едва прошел месяц со времени вступления Феодосия на кафедру митрополита, как он счел нужным писать Новгородскому владыке Ионе: «Ты  знаешь, сын мой, что в Литовскую землю пришел ученик Исидора Григорий и что король его принял и дал ему престол Киевский. Если этот Григорий по каким-либо делам пришлет к тебе кого-либо из своих, то ты, помня свое обещание, данное при поставлении твоем и повторенное в твоих грамотах к великому князю и собору русских епископов, не принимай их, и ни в чем не проси благословения от того Григория, и не внимай его писаниям и поучениям. Да и детей твоих духовных в Новгороде и Пскове укрепляй твердо, чтобы они не принимали его благословения и поучения и не посылали к нему ни с чем, чтобы не колебалась от ересей наша православная церковь». Далее митрополит писал, что, с тех пор как стоит великое православие, не прихаживал на Русь из Рима ни один митрополит. При этом просил блаженного Иону поборать за православие, как и прежние великие исповедники, которых сам он знал, и, наконец, благодарил за присланные им поминки, обещая всегда иметь к нему любовь духовную. Такое же послание потом прислал архиепископу Ионе и великий князь Иоанн Васильевич, но уже при преемнике Феодосия, митрополите Филиппе, и, вероятно, с целью, чтобы в такое смутное для церкви время более воздействовать своим посланием на беспокойных новгородцев в пользу подчинения их новому митрополиту. «Король Польский и великий князь Литовский, Казимир, – писал Иоанн, – еще к нашему отцу, а ныне и ко мне не одинова присылал своих послов о том, чтобы есмя приняли к собе его митрополита Григория; но тебе известно, отче, отколе пришёл и от кого поставлен тот Григорий. Пришел из Рима от папы, а поставлен в Риме Григорьем – патриархом Царе­градским, который повиновался папе с осмаго собора. А сами ведаете, за колико лет разделилась греческая вера с латын­скою, и святыми отцами заклято и утверждено, что с латыною не совокуплятися… и отец мой послал к королю, чтобы того Григория к собе не принимал, новины бы не чинил… и старины не рушал... Кто будет нам люб, тот будет у нас на всей Русии; а от Рима у нас митрополиту не быти..., а примешь, ино ты церковь Божию раздираешь, а не мы. А король пакы тако принял, и церквей ему русскых поступился». При этом Иоанн напоминал архиепископу Ионе, чтобы он исполнял свой обет не приступати к тому Григорью, каковой обет дал Ионе митрополиту, потом Феодосию и, наконец, митрополиту Филиппу. Далее в том же послании великий князь извещает владыку Новгородского, что он получил грамоту от Иосифа, митрополита Кесарии Филипповы, в которой сообщает, что тот Григорий посылал в Царьград своего посла Мануила «ищущи собе благословения и подтверждения от Цареград­скаго патриарха, а хотячи быти у нас в Москве… да чтобы о нем патриарх посла своего послал до меня, да от того дей много порекл злата и порт патриарху»… «А потому он с отцом своим митрополитом, с своею матерью, с своею братьею и со всем священством положили того посла патриарша, ни Григорьева в землю свою не впущать и благословения не принимать... И тобе бы нашему богомольцу, – писал далее князь, – ведомо было... Которыми делы тот посол патриарш к тобе с тем посланием, или тот Григорий учнет ся посылати, и ты б того гораздо ся оберегал, и детей своих (новгородцев) наказал, чтобы никоторому посланью патриашу, ни Григорьеву не верили, ни поученья его, ни ложного благословения не требовали... и помнил бы еси, отче, свой обет».

Святитель Иона, как муж святой жизни и опытный пастырь, умел вразумлять новгородцев и обуздывать их неприязнь к великому князю Московскому и этим самым снискал высокое к себе уважение и любовь в Москве. Может быть, поэтому-то некоторые в Новгороде и были недовольны своим владыкой и нарушали его права. Как бы то ни было, только, во всяком случае, не без причины, архиепископ Иона, когда ездил в Москву в 1463 г., чтобы представиться новому великому князю Иоанну III, а вместе и митрополиту Феодосию, испросил у последнего грамоту для ограждения своих прав. Феодосий подтвердил всему духовному чину Новгородской епархии покоряться своему владыке, утвердил за ним все его земли, вотчины и пошлины, а новгородцам всем заповедал, чтобы они не вступались в те церковные пошлины и земли и не дерзали обижать дом Святой Софии.

В то же время жители Пскова, враждуя на новгородцев, не помогавших им в борьбе с немцами, вздумали восстать и против Новгородского владыки, как это не раз случалось и прежде. В течение двух лет они не платили ему церковных пошлин и не дозволяли пользоваться землями, водами и другими угодьями, находившимися в Псковской области, так что архиепископ Иона принужден был жаловаться митрополиту. Кроме того, в конце 1463 г. (12 декабря) псковитяне послали великому князю Иоанну Васильевичу грамоту, чтобы он повелел митрополиту поставить особого владыку в Пскове, и притом их брата – псковитянина. Великий князь отвечал: «Это дело важное, мы внимательно порассудим с отцем нашим митрополитом; он созовет архиепископов и епископов, чтобы решить, можно ли тому быть». Через месяц с небольшим (22 января 1464 г.) псковитяне повторили свою просьбу и прислали князю в подарок 50 р. Князь велел известить их, что он заботится об отчине своей – Пскове – с отцом своим митрополитом и пришлет им ответ через своих  послов. Наконец ответ был получен и состоял в том, что нельзя быть в Пскове особому владыке, так как там искони не было кафедры епископской. Вдобавок к этому митрополит послал псковичам свою грамоту, в которой, упоминая о жалобе на них архиепископа Ионы, строго наказывал, чтобы они возвратили ему все отнятые земли и пошлины, впредь не обижали дома Святой Софии Новгородской и не вмешивались в ее вотчины. «Или не знаете, – писал к ним Феодосий, – что церковь соборная Святой Софии Премудрости Божией есть земное небо, и в ней совершается великое Божие таинство, и Христос, яко жертва, роздается для спасения и оживотворения душ и телес верующих! Но Господь, благодетельсвующий верным, имеющим попечение о святей Его церкви, отмщает оскорбляющим ее, и страшно впасть в руки Бога живаго. Итак, чада, соблюдайте все, что установлено по старине судом соборной церкви, и не прикасайтесь достоянию архиепископов ваших, ибо то все отдано для безкровной жертвы, за спасение душ прежде почивших отец и в поминовение вечное. Пишу вам по долгу святительскому, ибо церковь Божия никого не обижает, и ей причинять обиды воспрещают священныя правила». Псковитяне на этот раз покорились. Со своей стороны, и блаженный Иона старался смягчить своей любовью недовольства псковичей на зависимость их от Новгородской кафедры, не требуя от них вознаграждения за пользование в продолжение двух лет землями и водами кафедры, когда они изъявили свою покорность в 1465 г. В сентябре этого года псковитяне возобновили даже с новгородцами клятвенный договор, чтобы держать между собой мир по старине, и владыке Новгородскому, по старине же, ездить в Псков за своими пошлинами. В начале октября святитель Иона действительно ездил в Псков, здесь встречен был с честью, совершал торжественные служения, решал судебные дела, прожил около четырех недель и, собрав обычные приношения и «подъезд» со священников, на четвертой неделе с почетом выехал в Новгород. Но при всем том мысль отделиться от Новгородского владыки и достигнуть церковного самоуправления не оставляла псковитян.

Осенью 1468 г. священноиноки и священники всех пяти соборов и вообще все священство Пскова явилось на вече и, указывая на разные бедствия, постигавшие город в последние годы, говорили собравшемуся народу в присутствии князя и посадников: «Сами видите, чада, что такую милость посылает на нас Господь по грехам нашим и ожидая как от вас, так и от нас обращения к Себе. Потому мы положили между собой, по правилам святых апостолов и святых отец, во всем священстве поддержать крепость, чтобы нам управляться и жить по Номоканону. А вы будьте нам поборниками, потому что здесь над нами нет правителя. Да и вы иногда вступаетесь миром в церковные дела не по правилам: так мы хотим и на вас положить такую же духовную крепость». Псковичи отвечали: «То ведаете вы, Божие священство, а мы вам поборники на всякий благий совет». Тогда все пять соборов и все священство написали грамоту из Номоканона о своих священнических крепостях и церковных делах и положили ее в общественный «ларь», а правителями над собой для исполнения этой грамоты избрали на вече пред всем Псковом двух священников и, кроме того, тогда же отлучили от службы всех вдовых священников и диаконов во всей Псковской области. Вскоре, однако же, на одного из избранных правителей-священников восстали какие-то клеветники, и он бежал в Новгород к владыке. В январе следующего года владыка, уже дряхлый от лет, снова приехал в Псков и был принят  с честью; но, когда, призвав к себе все священство и посадников, начал спрашивать их о крепостной грамоте и говорил: «Кто это так сделал без моего ведома? Я сам хочу судить здесь, а вы бы вынули ту грамоту и подрали», ему ответили: «Ты, господин, сам знаешь, что ты здесь не надолго; а таких дел, какие в последнее время укоренились в здешнем духовенстве и сильно смущают церковь Божию, скоро исправить нельзя. Мы не в состоянии высказать тебе, до какой степени дошло бесстыдство. Притом грамота наша, положенная в ларь, выписана из Номоканона; и ты сам, подобно прежним владыкам, благословил нас править все священнические дела по Номоканону с твоим наместником – нашим псковитянином». Добродушный архипастырь ответил: «Вижу, дети, что и на вашей стороне есть правда, но дело это очень важное, я доложу об этом митрополиту и вас извещу, как он прикажет поступить». На Московской митрополичьей кафедре в это время был уже Филипп. Феодосий же добровольно отказался от святительского престола и 11 лет спасался на покое, прислуживая в своей келии одному расслабленному старцу в Чудове монастыре, где до святительства был настоятелем. Через девять месяцев (в октябре) великий князь и митрополит прислали в Псков своих послов с грамотой, чтобы псковичи предоставили управление духовенством своему богомольцу – архиепископу, как заведено искони. Тогда же прислал в Псков своего посла и архиепископ и велел сказать псковичам, что, если они возложат на него это святительское дело, сами увидят, как он поддержит духовную крепость и в священниках и во всем церковном управлении. Псковичи и в этот раз покорились и хотя помедлили еще, но наконец 5 января 1470 г. вынули из ларя свою грамоту и подрали. Получив о том известие, владыка дал приказ в Псков, чтобы вдовые священники ехали к нему в Новгород на управление, и по строгом испытании выдал несомненным по поведению письменное дозволение священнодействовать, а прочих подверг запрещению.

Среди таких трудов и подвигов святительских на пользу паствы архиепископ Иона имел великое попечение и о созидании и украшении храмов Божиих. Первой заботой святителя, по возведении его на кафедру Святой Софии, было возобновить и украсить Отенскую обитель, где начались его иноческие подвиги и под сенью которой он желал обрести себе вечное упокоение. Прежде всего он соорудил, вместо деревянной церкви, новый каменный храм во имя трех святителей и великолепно его украсил. Для этой цели вызваны были самые лучшие иконописцы для написания икон и искусные живописцы, которые расписали все стены и колонны храма. Столь же драгоценной утварью обогатил его и дал вкладом, кроме многих священных книг, Святое Евангелие, писанное золотом и окованное в золотых досках с дорогими каменьями, богатые сосуды и жемчужные ризы. К паперти этого храма пристроил он церковь во имя Предтечи и Крестителя Иоанна, так как день его рождения совпадал с днем рождества святого Предтечи и его именем он был наречен в миру. Эта церковь была также вся каменная от основания, но с деревянным куполом, чтобы когда-нибудь не обрушились камни и не сокрушили бы гроба; так как блаженный Иона избрал сей храм своей усыпальницей и сам ископал себе в оном гроб. Затем он выстроил каменную трапезу и при ней теплую церковь во имя святителя Николая для тех, которые не могли переносить холода в зимнее время.

Много приобрел он также сел с крестьянами и рыбные ловли, которые записал на имя любимой своей обители Отенской, из малой сделав ее великой и из скудной – богатой. Но никого этим не обижал, ибо все жертвовал от своих достатков, и, наконец, соорудил еще одну в обители церковь: во имя пустынножителя преподобного Онуфрия.

Кроме обители Отенской, святитель Иона воздвиг несколько храмов и в других местах. В 1463 г. отправляясь в Москву, он на пути посетил обитель преподобного Сергия Радонежского чудотворца и тогда же дал обещание построить ему храм, так как в Новгороде дотоле не было посвящено ни одного храма сему великому угоднику Божию. И когда возвратился из Москвы, сразу же на самом архиерейском дворе устроил церковь преподобному Сергию и украсил ее. Святитель Иона питал особенное благоговение к сему угоднику Божию, потому что незадолго пред тем (в 1422 г.) преподобный Сергий был прославлен нетлением святых его мощей. Церковь эта существует поныне. Она находится между Евфимиевским корпусом и Часовою башней над воротами. В алтаре этой церкви, на горнем месте, сохранилось величественное настенное изображение Божией Матери, сидящей на престоле, окруженной архангелами и ликами святых. Иконостас двухъярусный, царские врата иконописные с изображением Благовещения, где Божия Матерь написана с веретеном. На храмовой иконе, современной открытию мощей преподобного Сергия и привезенной из Москвы, вероятно, самим святителем, угодник Божий изображен в пояс: правая рука благословляет, а в левой находится развернутый свиток. Лик чудотворца отличается необыкновенной выразительностью.

В том же 1463 г. святитель Иона возобновил и украсил Дмитриевскую церковь в Новгороде на Торговой стороне. Эта церковь цела и благолепна по настоящее время. По сказанию летописей, она первоначально была устроена в память победы Димитрия Донского над Мамаем.

Наконец, святитель Иона построил каменную церковь в честь Симеона Богоприимца в Зверинском монастыре на Софийской стороне. Поводом к сооружению ее послужило следующее чудесное событие. В конце 1466 г. в Новгороде и Пскове открылось моровое поветрие, известное в летописях под именем Симеоновского мора. Болезнь обнаруживалась опухолью на теле, называемой желвою или железою. В следующем 1467 г. язва разразилась в ужасающем виде. В одном Новгороде число умерших простиралось до 48000 человек, в том числе монахов и монахинь умерло 7650 и 300 приходских священников, а во всех Новгородских пятинах похищено заразой 220652 человека. Среди всеобщей скорби святитель Иона утешал своих духовных детей следующими словами святого Златоуста: «Ради их согрешений посетила болезнь от Бога, ибо не искали покаяния во грехах, впали в забвение, от самого обилия благ земных, и посему навел на них Господь смертную язву. Но вот и знамение человеколюбия Божия: не подвиг Он на них иноплеменные народы и не привел на пленение и расхищение за грехи. Если кто уязвлен, то в дому своем находится, и все свои ему соболезнуют; а если кто и умрет, то руками ближних своих, со священническими молитвами, погребается и священными службами поминовен будет, чтобы чрез то получить разрешение во грехах своих. Посему ныне заблаговременно должно обратиться к покаянию, исправив дела свои, чтобы вместе со здравием получить и спасение». Между тем сам святитель денно и  нощно со слезами умолял Небесного Владыку о помиловании бедствующего града. Милосердый Господь внял молитве угодника и удостоил его свыше божественного откровения. Для погребения несчастных устроена была общая большая скудельница в Зверинском монастыре в Неревском конце. Однажды, стоя на молитве, святитель услышал голос: «Иди со кресты со всем освященным собором в Неревский конец, в Зверин монастырь, к Покрову Пресвятыя Богородицы, на скудельню. Тамо явися образ святаго праведнаго Симеона Богоприимца. В честь его поставь там единым днем храм, и мор прекратися». С неописанной радостью святитель возвестил гражданам об этой дивной милости Божией и утром 1-го октября совершил крестный ход из Софийского собора на указанное место, где пред явленной святой иконой, преклонив колена, со слезами молился угоднику Божию об утолении гнева небесного. После этого стали петь молебен; во время молебна народ рубил бревна и носил на своих плечах. В тот же день церковь была срублена, так что святитель Иона успел освятить и совершил Божественную Литургию. Мор после этого сразу же прекратился в Новгороде и его окрестностях. В следующем (1468) году святителем Ионою сооружена была, вместо деревянной, каменная церковь в честь праведного Симеона на том же месте, сохранившаяся до настоящего времени.

При святителе Ионе и при его содействии начал благоустрояться и Соловецкий монастырь на диком острове Белого моря. Еще в 1429 г. благочестивый инок Савватий водрузил там крест и поставил уединенную келью; а святой Зосима через несколько лет создал церковь Преображения, устроил общежительство и выходил в Новгороде жалованную грамоту на весь остров, данную ему от архиепископа Ионы и тамошнего правительства за осмью свинцовыми печатями.

Особенное благоговение святитель Иона имел к святым угодникам, прославленным от Бога нетлением мощей и чудесами. Эту благоговейную любовь к памяти святых ему желалось выразить в гимнах и канонах, дабы и последующие роды праздновали установленные дни памяти святых угодников Божиих, воспевая им службы и читая описания их святой жизни в назидание себе и будущему потомству. Для осуществления этого благочестивого желания святитель Иона воспользовался способностями одного ученого инока Афонской горы – Пахомия Логофета, который в то время находился в Отенской пустыни. Поручая Логофету составлять жития святых со службой и канонами, святитель Иона с архипастырской щедростью награждал его труды: дарил его золотом, и серебром, и разными дорогими мехами – собольими и куньими, чтобы расположить его к усерднейшему исполнению поручаемых ему священных произведений. Так Логофет, по поручению своего благодетеля, составил всенощное бдение преподобному Онуфрию Великому, в честь которого создан был храм в Отенской обители; потом канон и житие равноапостольной княгини Ольги, как начальницы христианства в Российских странах, далее житие и службу святителю Евфимию, предместнику святого Ионы, также святителю Ионе – митрополиту Московскому – службу и канон, в краестрочиях коего Пахомий прямо указывает, что он написал сие по повелению Ионы – архиепископа Новгород­ского; наконец, преподобным Варлааму Хутынскому и Савве Вишерскому – жития и службы с похвальным словом преподобному Варлааму. Оба последние восследования службы святитель  Иона поручил составить Логофету по следующим чудесным обстоятельствам. В 1460 г. в бытность великого князя Василия в Новгороде, как замечено выше, тяжко заболел его постельничий Григорий, так что несколько часов был без всяких признаков жизни. Будучи принесен в обитель Хутынскую и положен у раки преподобного, больной тотчас выздоровел. Прославляя дивного во святых своих Бога, святитель Иона велел Логофету тогда же составить житие с похвальным словом и канон угоднику Божию Варлааму Хутынскому. Канон же и прочая служба преподобному Савве Вишерскому составлены по поручению святителя в память чудесного исцеления угодником игумена обители Геласия. Однажды Геласий впал в тяжкую болезнь от нечаянной отравы. Будучи в крайнем изнеможении, он обратился с молитвой об исцелении к преподобному Савве и вдруг увидел его стоящим на молитве в светлой одежде. В ту же минуту получив совершенное исцеление, он поспешно отправился в Новгород поведать святителю Ионе о своем чудесном видении и исцелении. После этого святитель прибыл в обитель и, совершив молебное пение у раки преподобного, велел написать лик его на иконе, а Пахомию поручил составить службу; а потом над мощами его соорудил в честь Покрова Пресвятой Богородицы каменную церковь, которая перестроена была в 1523 г.

Такова была пастырская деятельность святителя Ионы. По отзыву современников, он был великий деятель церковный и гражданский. Поставленный на высоком свещнике Новгородской архиепископии, он во всю свою жизнь светил своими добрыми делами на пользу своей паствы. Как подвижник, отрешившийся от мира и от его суетных благ, он всецело посвящал себя на служение единому Богу; не сокровиществовал и не собирал для себя ничего, а все, что принадлежало ему по его великому сану, расточал щедро на украшение храмов и на благотворение ближним – неимущим.

Как постоянный молитвенник за свою паству, он еще при жизни своей удостоился свыше божественных откровений. Наконец, как представитель Новгорода с его областью, по своему святительскому сану, он явил себя великим деятелем гражданским и оказал незабвенные услуги своей пастве, защищая ее пред земными царями и ходатайствуя ей мир и благословение Царя Небесного. Несмотря на то что святитель Иона с самого детства был слабого телосложения, несмотря на чрезвычайные иноческие подвиги и многотрудную деятельность, сопряженную с постоянными заботами и беспокойствами о делах церковных и гражданских, благодать Божия видимо совершалась в немощах его. Он дожил до глубокой старости и правил паствой 12 лет и 6 месяцев. Предвидя близкий исход от мира сего, он собственноручно написал духовное завещание, в котором любимую свою пустынь поручал покровительству преемников своих, а бренные останки свои – пустыни. Затем, простившись со своею паствой и причастившись Божественных Таин, святитель Иона скончался блаженной кончиной праведника в 5 день ноября 1470 г. Совершив подобающее по чину погребение, многотрудное тело усопшего святителя, по его завещанию, перенесли в Отенскую обитель в дубовом гробе, накрытом каменной доской, на которой начертаны были год, месяц и день блаженного преставления. Гроб братия монастыря оставила в церкви святого Предтечи в той самой могиле, которая была приготовлена святителем при своей жизни для вечного упокоения, но землею не засыпала до 40 дней. По совершении сорокоуста, иноки, не слыша от гроба никакого запаха, какой обыкновенно бывает при разложении тел умерших, уже не хотели засыпать его землей и на последующее время. И только поверх могилы устроили возвышение из досок в локоть вышиной, ибо всем известна была святость жизни старца святителя, и потому все, несомненно, надеялись на вечное нетление святых его мощей. Время шло, между тем при гробе его даже в летние жары никто и никогда не ощущал ни малейшего запаха гниения, хотя место, где стояла церковь, было низко, и земля, где ископана была могила, была влажна и сыра.

Неизвестный составитель жития святителя Ионы, но, вероятно, современный или вскоре после него живший в Отенской пустыни в заключение жизнеописания присовокупляет от себя следующее: «Сие мною воспомянуто о приснопамятном архиепископе Ионе; написавшие большее о его памяти, опустили нечто как бы малое, и сие, мнившееся им малым, приложили мы здесь, чтобы воспомянуть после блаженного Евфимия и о священном Ионе. Да даст же Господь и ныне, молитвами его, благословение, как и при нем, земли обилие, любовь и тишину странам, мир граду и людям его!» Тот же писатель говорит о себе, что покусился он вкратце почерпнуть как бы златым фиалом от моря неисчерпаемой благодати Божией, хотя малую струю чудес, изливаемых обильно святым угодником Божиим.

С кончиной святителя Ионы кончились навсегда и мирные, счастливые дни для Новгорода. По сказанию летописцев, в год его кончины и ранее были страшные знамения в Новгороде – предвестники скорого низложения его гордыни: сильная буря сломила крест Софийской церкви, древние херсонские колокола в монастыре на Хутыни сами собой издавали печальный звук; кровь являлась на гробах; а в монастыре святой Евфимии «в женстем от иконы Богородицы от очию исхождаху слезы». Люди тихие, миролюбивые трепетали и молились Богу; другие смеялись над мнимыми чудесами. Легкомысленный народ теперь более чем когда-нибудь мечтал о прелестях свободы, и эта мечта навсегда его погубила.

Протекло почти сто лет после погребения святителя Ионы, и Господу угодно было чудесно прославить своего угодника нетлением его мощей. Это случилось в самые тяжкие времена для Новгорода, при державе царя Ивана Васильевича Грозного, при митрополите Московском Кирилле (1568–1572 гг.) и при архиепископе Новгородском Леониде.

13 сентября, в праздник обновления храма Воскресения Христова, когда в Отенской обители началось утреннее богослужение в церкви Иоанна Предтечи, где находился гроб святителя Ионы, вдруг загорелась хлебопекарня, а оттуда пламя быстро распространилось по крыше трапезы и понеслось с ужасной силой на соседние здания, охватив трапезу и при ней церковь святителя Николая. Братия ужаснулась и, оставив утреннее богослужение, устремилась тушить пожар, но сила пламени превозмогла силу людей, которых, по случаю осенних работ, мало было в обители. Видя совершенную невозможность потушить с минуты на минуту усиливавшийся пожар, весь народ и братия поспешили в церковь Трех Святителей, чтобы выносить церковное имущество и утварь. Между тем пламя, быстро распространяясь по переходам из трапезы на паперть, не замедлило охватить крышу и деревянный купол Предтеченской церкви. В это время двое из простых людей, усердствовавшие к памяти святителя, зная, что гроб со святыми его останками огражден только досками и не покрыт землей, рассудили, что пламя, охватив купол Предтеченской церкви, тотчас обрушит его на пол, который должен будет сгореть, а с ним сгорит и гроб святителя со святыми останками. В таких соображениях эти богобоязненные мужи, не сказав никому ничего, поспешно вошли в Предтеченскую церковь, и, не страшась быть поглощенными распространяющимся по церкви пламенем, немедленно разобрали доски поверх гроба, и, вынув из могилы дубовый гроб святителя, благополучно вынесли его из горевшей церкви на средину монастыря, не ощущая никакой тяжести в дорогой своей ноше, и поставили на площади между церковью Трех Святителей и преподобного Онуфрия. Пламя же, разливаясь во все стороны, подобно бурному потоку, охватило потом колокольню, а по причине усилившегося ветра перешло и на церковь преподобного Онуфрия, которая была вся деревянная. Таким образом, горели все три церкви, трапеза и колокольня. Огонь пылал и метался во все стороны. Те же благочестивые мужи, которые благополучно спасли раку с мощами святителя от пламени, опустошившего Предтеченскую церковь, теперь хотели снова взять раку и вынести за монастырь, так как она оказалась стоящей между двух огней; но, сколько ни силились и как ни старались поднять ее, рака оставалась неподвижной. Пожар между тем до того усилился, что уже не было никакой возможности не только пройти мимо горевших двух церквей, где стояла рака, но даже и близко к раке невозможно было подойти, по причине ужасного пламени. И что же? Рака святителя, как бы в пещи огненной стоявшая, нимало не опалялась от ходившего вокруг огня. Тогда все, смотревшие на это поистине дивное чудо, вполне убедились, что мощи святителя  Ионы сам Господь хранит от огненного запаления, чтобы прославить своего угодника и явить миру святые и нетленные его мощи. Когда пламя утихло, 4 инока с двумя священниками, благоговейно поднявши нимало не поврежденную пламенем раку со святыми мощами, при пении псалмов внесли её в обгоревшую Предтеченскую церковь и поставили на горнем месте в алтаре. Игумен на другой день отправился в Новгород и рассказал архиепископу Леониду все случившееся. Владыка велел игумену, по возможности, скорее покрыть Предтеченскую церковь и возобновить как ее, так и другие церкви и здания. И когда церковь Предтечи была обновлена и снова украшена, архиепископ, прибывши в Отенскую обитель, светло совершил положение честных мощей угодника Божия в той же могиле, которая еще при жизни приготовлена была самим святителем. При этом торжественном переложении, которое совершилось в 9-й день января, архиепископ открыл раку, чтобы приложиться к святым мощам, и по церкви разлилось благоухание.

Потом еще через сто лет после этого события, именно в 1670 г., митрополит Варлаам установил особое празднество в память перенесения многоцелебных мощей святителя и чудотворца Ионы в 9 день марта.

Много святитель Иона благодетельствовал при жизни, а еще более после своей блаженной кончины. Слепые, бесноватые и одержимые различными неизлечимыми болезнями получали исцеление тот же час, как скоро припадали к раке мощей святителя или призывали его в молитвах своих. Таким образом, после блаженной кончины святитель Иона явился чудотворцем изящным, предивным и милостивым. Из множества чудес, которыми прославил Господь Своего угодника по преставлении, упомянем здесь о тех из них, о которых сохранились памятные записи в Отенской обители.

В настоятельство в Отенской пустыни игумена Мисаила инок Сильвестр с послушником монастырским Климом был послан в Москву ходатайствовать пред государем о подтверждении прав и преимуществ Отенской обители, коими она пользовалась при прежних государях со времен своего ктитора. Достигнув Вышнего Волочка, посланные, для большего удобства, отправились далее водой; но, когда приблизились к речным порогам, кормчий умышленно ударил ладью о камень и опрокинул их с целью воспользоваться имением одного богатого купца, плывшего вместе с ними. Кознь совершилась, и тот, против которого сделан был злой умысел, потонул; все же прочие один за одним начали выплывать к берегу; не было видно только Сильвестра, и горько плакал о нем его спутник. Между тем опрокинутую лодку скоро прибило к берегу. И что же? На дне лодки оказался живым и невредимым старец Сильвестр, который сам не ведал, каким образом спасся от потопления, потому что не умел плавать. Возблагодарив Бога за такое дивное спасение, Сильвестр и Клим сокрушались еще об утрате своих пожитков, между которыми находилась и царская грамота, ради которой единственно и предприняли дальний путь. Целый день они скорбели о своей потере, взывая о помощи к святителю Ионе. Вдруг при тусклом свете вечерней зари Клим заметил, что какая-то вещь быстриной вод придвигается к берегу. Оградив себя крестным знамением, Клим пустился по реке вброд, чтобы изловить виденную вещь, и, к неописанной своей радости, узнал, что это была их кожаная сумка. Все в ней оказалось цело и самая подпись руки державных. Затем путники отправились в дальнейший путь и, исполнив поручение, возвратились в Отен­скую пустынь, воздавая хвалу и благодарение своему великому покровителю и скорому в бедах заступнику святителю Ионе.

Некто Митрофан, житель Новгорода, промыслом перевозчик, впавший в крайнюю бедность, вздумал однажды отправиться в лес собирать ягоды вместе с малолетним сыном. До­плыв по Волхову до деревни Дубровки, оставил лодку на берегу близ этой деревни, а сам с сыном пошел в лес к месту, где, по рассказам людей бывалых, должны быть ягоды. Собрав их довольное количество, он со своей ношей возвращался уже к лодке, но, потеряв в чаще леса дорогу, два дня скитался по непроходимым лесам, истомленный голодом и жаждой. Доведенный до крайнего изнеможения и опасаясь за жизнь себя самого и особенно малютки-сына, он обратился с молитвой к Новгородским угодникам. И вот в то время, когда он терял всякую надежду на спасение, вспомнил о святителе Ионе, что этот угодник Божий, по рассказам многих, является скорым в бедах помощником и заступником для всех, призывающих его на помощь. Стал он со слезами молиться святителю Ионе и лишь только произнес его имя, как вдруг очутился на той самой дороге, которая вела к деревне, где оставлена была лодка. Благополучно достигнув Новгорода, он поведал всем о своем чудесном избавлении от голодной смерти в лесу заступлением святителя Ионы.

Один крестьянин, по имени Иван, житель монастырского селения, отстоявшего от Отенской обители в 30 верстах, впал в расслабление и даже лишился языка. Родные его приводили к нему многих знахарей, но пользы от них никакой не было, а еще более усиливалась болезнь. Вдруг больному пришла мысль обратиться с молитвой к святителю Ионе, как покровителю их селения. Когда он воззвал к угоднику Божию об исцелении и дал обет поставить свечу пред ракой святых мощей его и совершить молебное пение, в ту же минуту почувствовал облегчение, так что, к удивлению родных, встал с постели и начал по-прежнему говорить ясно. После такого чудесного исцеления, нимало не медля, Иван отправился в Отенскую пустынь для исполнения своего обета, а через несколько времени и совсем поступил в монастырь на служение Богу и его великому угоднику и принял иноческий образ с именем Игнатия.

Дочь одного крестьянина, жившего в деревне, также принадлежавшей Отенскому монастырю, долгое время страдала какой-то непонятной болезнью, так что лишилась зрения. От чрезвычайной муки она стонала таким раздирающим душу криком, что родители не могли переносить ее воплей во время этих страшных  припадков. Наконец они порешили свести больную в Отенскую обитель, и, когда привели к гробу святителя и отслужили молебен у его раки, девица тотчас же совершенно выздоровела, как будто никогда и больна не была.

Раз при настоятельстве игумена Никандра привезли в Отенскую пустынь совершенно слепую женщину. Два дня родные водили слепую к раке святителя с твердым упованием на исцеление; и больная на третий день действительно прозрела. Еще был случай исцеления от слепоты и именно в 12 день июля 1582 г. У крестьянки Мытенского погоста Агафии заболел от неизвестной причины один глаз и через несколько времени совсем закрылся. Больная, когда по совету своих родных пришла в Отенскую обитель и молилась у раки святителя, вдруг стала так же хорошо видеть больным глазом, как и здоровым. Это было при игумене Корнилии. При этом же игумене 26 апреля 1593 г. получил исцеление у гроба святителя крестьянин деревни Жадовска, по имени Алексей. Более полугода тяжко страдая сильной ломотою глаз, от которой совсем не мог смотреть на свет, Алексей стал усердно молиться святителю Ионе об исцелении и дал обещание поклониться святым его мощам. Отправившись в Отенскую обитель, он получил исцеление глазам еще на дороге, не дойдя и до обители.

Однажды при игумене Михаиле напали разбойники на Отенскую обитель и много из нее имущества похитили. На другой год те же разбойники, называвшие себя опричниками, сделав нападение на монастырскую деревню Есипово, отстоявшую от Отенской пустыни в 8 верстах, совершенно разграбили ее и сожгли. Один крестьянин, по имени Иван, видя зверское неистовство грабителей, скрылся от них в стоге сена и молил святителя спасти его от руки варваров. Услышал молитву его угодник Божий. Разбойники, обступив стог сена, втыкали в него свои копья и рогатины, чтобы испытать, не было ли укрывшихся в нем; но их копья, доходившие до одежды его и даже касавшиеся тела, как потом рассказывал он, только скользили по нем, не причиняя не только вреда, даже боли никакой.

Крестьянин, по имени Георгий, живший в селении на берегу Волхова, рассказал следующий чудесный случай. В одно время стрельцы, плывя по Волхову в город Корелу, на пути своем беспощадно грабили все прибрежные селения, требуя от жителей пищи, одежды и денег. Так они достигли одного монастырского селения и, по обычаю своему, начали грабить жителей. Но вдруг начальнику их пришло на мысль спросить: «Чья это деревня, кто ея владелец?» Случившийся тут Георгий ответил: «Это селение, господин, принадлежит Отенской обители, святому отцу и великому чудотворцу Ионе, архиепископу Новгородскому». Услышав это имя, начальник строго запретил своей дружине к чему-либо прикасаться в этой деревне и при этом рассказал обстоятельство, побудившее его во всю жизнь с благоговением вспоминать скорого в бедах заступника святителя Иону. «Однажды, – говорил он, – прогневался на меня государь и велел казнить меня смертью, а я, окаянный, вспомнив о великом и милостивом чудотворце Ионе, со всем усердием, как только мог, вознес к нему свою грешную молитву о помиловании меня от гнева царского, и в тот же час было получено повеление от царя отменить мою казнь. И вот я, многогрешный, до сих пор жив и состою на службе царской, благодаря милосердию скорого нашего в бедах заступника, святителя Ионы, и прославляю, и буду прославлять его честное имя до самой моей смерти». Таким образом, предстательством и памятью чудотворца спаслось все селение от грабежа.

По реке Вишере плыл однажды в небольшом челноке новгородский житель по имени Елевферий. Время было весеннее, и река была в полном разливе. Вдруг поднялась буря с сильным ветром, так что челн бросало по реке во все стороны, как щепку. Елевферий пришел в ужас, ожидая с минуты на минуту неминуемой гибели. Тогда он со слезами призвал на помощь угодника Божия Иону, и в ту же минуту утлая ладья волнами была вынесена на берег.

По соседству с монастырским селением Оргиничи (Онгиничи), отстоявшим за 35 верст от обители, находилось поместье одного стрелецкого начальника – Димитрия Третьякова. Мать его и служители много делали обид и насилия монастырским крестьянам. Однажды, после Пасхи, схватив богатого крестьянина, по имени Памфила, сковали его и посадили в высокий терем, чтобы заставить его выдать им часть своего имения. Ниоткуда не ожидал себе помощи узник, а только призывал в молитве великих святителей Николая чудотворца и Иону, обещая петь им молебен, если получит избавление. В навечерие праздника святителя Николая слуги стрелецкие, для большей предосторожности, по случаю праздника, отвели Памфила в другой высокий терем, стоявший над рекой, и крепче сковали его. Плакал бедный страдалец, но не оскудевало его упование на великих чудотворцев. В тонком сне предстали ему два светлых мужа в белых ризах и, тихо прикоснувшись, сказали: «Встань и выйди отсюда». «Не могу, господине мои, – отвечал им узник, – я скован». Они же велели ему следовать за ними, и он, внезапно воспрянув, не чувствовал на себе никаких оков, кроме одного только железного кольца, которое осталось на ноге. Не мог он разглядеть лица светлых мужей, за которыми следовал, и вот, не зная сам, во сне или наяву, вышел из заключенной храмины и, выскочив из окна высокого терема, ощутил себя на ногах, без малейшего повреждения от падения со значительной высоты. С радостью побежал к своему дому освободившийся узник, громко призывая по имени брата, так как видел за собой погоню: но гнавшиеся, слыша его вопль, взять никак не могли, потому что не видели его. Так дивно избавился Памфил от заключения и принес благодарственные молитвы на гробе великого чудотворца святителя Ионы.

В 1540 г. (по другим источникам – в 1655) угодник Божий явил милость свою над монастырским крестьянином Иаковом, который внезапно впал в недуг беснования, так что не мог смотреть на людей и бежал в пустые места. Это случилось с Иаковом в самый праздник Преображения Господня в храме Мытенского погоста. Некоторые из молившихся схватили его и отвели домой; но дома делалось больному с каждым днем все хуже и хуже, так что родные не знали, что с ним делать и у кого искать помощи. Соседи дали добрый совет жене его и детям свести больного в Отенскую обитель, к гробу святителя Ионы. Большого труда стоило привести его туда: на дороге он страшно упорствовал и сопротивлялся. Когда же ввели его в обитель, злой дух еще сильнее начал мучить страдальца, так что стерегшие его люди принуждены были опутать его железными цепями, чтобы водить его в церковь. В одну ночь, лежа в оковах в келии, Иаков заснул и потом, скоро воспрянув, начал разумно называть по именам стороживших его, говоря, что в легком сне явился ему светлый муж в святительской одежде и сказал: «Иаков! Исцеляет тебя Господь Иисус мною, рабом Своим», – и тотчас сделался невидим. В явившемся больной узнал святителя Иону, как он написан на гробовой иконе. После этого видения Иаков чувствовал себя совершенно здоровым и, проливая слезы, начал молить своих оберегателей, чтобы сняли с него железные оковы. Когда настало время утреннего пения, исцелившийся Иаков, разрешенный от уз, пришел в церковь, где поведал пред всеми игумену Ионе, как явился ему святитель Иона и совершил над ним великое чудо исцеления. Игумен и вся братия поспешили в храм Предтечи, и там, пред ракой угодника Божия, совершили молебное пение. Исцеленный же, с благодарными слезами припадая к раке многоцелебных мощей святителя, славил Господа и своего милостивого исцелителя.

В 1607 г. в царствование Василия Ивановича Шуйского Новгород и его окрестности посетила моровая язва. Мор был так велик, по сказанию списателя этого чуда, что люди внезапно умирали на улицах, идучи из одного дома в другой. Болезнь поражала смертью всех без различия: и взрослых, и детей. Страх внезапной смерти до того овладел всеми, что многие стали постригаться в монашество и умирали иноками и инокинями. Монастыри опустели, а в некоторых улицах Новгорода и во многих селениях не оставалось даже ни одного живого человека. В это скорбное время жители села Мытна и ближайших селений сделали крестный ход из Мытенской церкви в Отен­скую пустынь. Пришедши сюда, все с благоговением и сердечным сокрушением припали к гробу святителя Ионы и со слезами просили его ходатайства пред Господом о прекращении страшного мора. Затем тут же, у гроба святителя, всем духовенством при многочисленном стечении народа отпет был молебен святителю с водоосвящением. По совершении молебствия все обратно отправились с крестным ходом в Мытенский погост с твердым упованием, что Господь отложит свой праведный гнев на них, по молитвам своего великого угодника. Надежда благочестивых поселян оправдалась: действительно, со следующего же дня моровая язва стала сильно ослабевать, а скоро и совсем прекратилась. Для всех очевидно было в этом прекращении страшной язвы великое заступничество и ходатайство пред Богом святителя Ионы. Тогда же игумен Отенской обители с братией и окрестными жителями, в воспоминание избавления от страшного и лютого мора, установили на вечные времена святителю и чудотворцу Ионе праздник с крестным ходом из села Мытна в обитель в пятницу пред праздником святого пророка Илии. Этот крестный ход поныне совершается в Отенский монастырь каждогодно при многочисленном стечении богомольцев из окрестных селений.