Память его празднуется месяца января в 9-й день, месяца мая в 30-й день, месяца июля в 3-й день
и месяца декабря в 23-й день
+ 1569
«Почему Бог, почитаемый защитником христиан, попускает умерщвлять Своих чтителей? Гонения на христиан происходят по действию злых демонов. Эта борьба зла с добром, начавшаяся и допущенная Творцом свободных существ с падения злых духов и усилившаяся с воплощения Спасителя, пришедшего для сокрушения демонов, так что именем Его и ныне христиане изгоняют бесов. Бог не истребляет демонов и злых людей теперь же ради христиан. Но настанет время, когда злые духи и их последоsватели будут наказаны в вечном огне, а христиане за невинные страдания будут увенчаны славою и блаженством. По внушению злых духов всегда лучшие люди были ненавидимы, гонимы и умерщвляемы. Не удивительно, что христиане подвергаются тем большей ненависти, чем выше и святее их учение».
Святой Иустин, философ и мученик
В жизни великого между святыми Божиими Филиппа - две части: жизнь пустынника и жизнь пастыря Церкви. Первою частью отвечал он словам Господа: «Буди верен до смерти» (Апок. 2, 10). Во второй - выполнял слова Господа: «Пастырь добрый душу свою полагает за овцы» (Иоан. 10. 11).
Святой Филипп, в миру Феодор, родился 11 февраля 1507 г. Знатность происхождения и отличия предков по службе обещали ему блистательный ход в свете. Он происходил из знаменитого рода Колычевых. Дед его Иван Лобан Колычев пользовался доверенностью Иоанна III; он был послом при Менгли-Гирее, занимал опасные посты: то воеводы передового полка, то начальника весьма важной Ивангородской крепости; под стенами последней он и сложил голову. Отец Феодора, Степан Иванович, старший из пяти сыновей Лобана, был любим великим князем Василием, как «муж, исполненный ратного духа». Преданный великому князю, боярин жил в Москве, тогда как братья его жили в Новгород-ских имениях; но не ослеплялся «высотою сана». Он любил читать полезные книги; когда же нужно было действовать для общей пользы, был тверд и решителен, «стропотные стези до конца стирая». Мать Феодора, Варвара, была набожна и благочестива; она и скончалась инокинею Варсонофиею. Лучшим утешением для родителей Феодора было защитить обиженного, дать кров бесприютным, накормить и одеть нищего. Понятно, что сын таких родителей получил лучшее воспитание. Феодор учился, как и другие, по церковным книгам, и любовь к душеполезному чтению осталась в нем до гроба. Другим училищем был для него храм Божий. Дворянин знатного рода готовился и на службу Отчизне. К Феодору приставлены были «отроки» с тем, чтобы упражнять его в верховой езде; у них учился он стрелять в цель из пищали и из лука, ловко владеть копьем и саблею, чего требовало тогдашнее приготовление к службе. Вероятно, он участвовал в Крымском походе 1522 - 1524 гг. и в другом 1530 г. В первом видим дядей его, а отец его желал, чтобы сын был воином Отчизны. Великий князь Василий взял Феодора ко двору, узнав о благородных качествах души его. Юный Иоанн полюбил его. Но в малолетство Иоанна жизнь при дворе была вдвойне опасна: опасна была для жизни от интриг боярских, опасна для сердца от разврата. Молодой придворный не разделял с другими жизни рассеянной; но не был и тем, чем мог быть. То самое, что, будучи старше 25 лет, не вступал он в супружескую жизнь, показывает, что в душе его была уже мысль о другом роде жизни; но он медлил, откладывал от времени до времени; и вот Господь Сам позвал его к лучшей жизни.
В суровое правление Елены подвергся опале князь Андрей, дядя великого князя Иоанна. Перед ним обязались клятвою сохранить жизнь и свободу его и его друзей. И однако заперли в тюрьму, где вскоре уморили. Колычевы вместе с другими, близкими к князю Андрею, подверглись жестокому преследованию. Родной дядя Феодора Степановича, Иван Колычев-Умный, ближний боярин князя Андрея, подвергнут был пытке и заперт в темницу, из которой освободился уже по смерти Елены; а Гавриил Владимирович Колычев был бит кнутом и потом повешен. Эта житейская буря была в мае 1537 г. Горькие события, столько близкие по родству к душе Феодора Степановича, не могли не подействовать на него. Он живо почувствовал греховность и пустоту светской жизни. В третий воскресный день после Пятидесятницы (5 июня 1537 г.) случилось ему во время Литургии слушать слова Спасителя: «Никто же может двема господинома работати» (Матф. 6. 24). На этот раз слова Спасителя так сильно поразили его, что он решился навсегда расстаться с миром. Это было на 30 году жизни его.
Феодор тайно, в одежде простолюдина, удалился из Москвы и близ озера Онеги в деревне Хижах пробыл несколько времени в занятиях селянина, чтобы остаться незамеченным в случае поиска. Потом явился он в Соловецкую обитель и, незнаемый никем, кто и откуда он, принял на себя суровые работы: «сын знаменитых и славных родителей рубил дрова, копал в огороде землю, работал на мельнице и на рыбной ловле». Испытанный в течение полутора лет, пострижен он по желанию своему в монашество с именем Филиппа и отдан под надзор опытному старцу Ионе, собеседнику преподобного Александра Свирского. Игумен Алексий послал нового инока в монастырскую кузницу, и Филипп колотил железо тяжелым молотом; потом заставили его работать в хлебне. Филипп оказывался во всем лучшим послушником. Несмотря на тяжелую работу, он никогда не оставлял служений храма - первым являлся в храме и последним выходил из него. Смиренный труженик ободрен был в подвигах небесным покровом: в храме обители поныне показывают образ Богоматери «Хлебенный», утешивший хлебопекаря Филиппа. Братия хвалили трудолюбивого инока, но он удалился из обители в уединение и долго подвизался там, незримый людьми. Когда же возвратился в обитель, игумен Алексий поручил ему надзор за начальными послушниками. Спустя 9 лет жизни Филипповой в обители, игумен Алексий, чувствуя свою дряхлость, пожелал, чтобы братия избрали себе другого настоятеля. Выбор пал на Филиппа.
Посвященный не по желанию в игумена (1548 г.) Новгородским архиепископом Феодосием, он с ревностью принялся за дела звания своего; но скоро опять удалился в любезную пустыню и только для причащения святого приходил в обитель. Игумен Алексий еще более года управлял обителью и скончался. По просьбам братии святой Филипп снова принял игуменство. В 1550 и 1551 г. новый игумен был в Москве и Новгороде по нуждам обители; он привез дары царя для Соловецких чудотворцев и три жалованные грамоты. Одной из них, по просьбе блаженного Филиппа, предоставлено Соловецкой обители построить храм на месте, где скончался преподобный Савватий, и деревня отдана в ее ведение. При блаженном Филиппе Соловецкая обитель получила новый вид и в хозяйственном, и в нравственном быту.
В 1538 г. обитель обращена была в пепел пожаром. Игумен Алексий при слабости своей немногое успел восстановить. Число братии не уменьшалось, напротив - увеличивалось, являя ропот на скудость содержания. Хозяйственные распоряжения Филиппа были изумительны. Не говорим о множестве зданий, построенных им для жилья и экономических нужд. Он умножил и улучшил соляные варницы - главный источник содержания обители. Соль на судах отвозили в Холмогоры, Устюг, Вологду, Тотьму и на деньги, полученные за соль, покупали хлеб и другие съестные припасы. При нем устроена в обители мельница; 52 озера соединены каналом, и тем осушены болотистые места для сенокосов; проведены дороги по дебрям и болотам. Для братии необходимо было молоко, а по уставу обители запрещалось держать в обители плодящихся животных. Блаженный игумен представил то и другое архипастырю и, по архипастырскому разрешению, на одном из островов, в 10 верстах от монастыря, построил скотный двор и завел рогатый скот; здесь же пустил в леса лапландских оленей. Таким образом улучшена была пища братии. При блаженном Филиппе являлись на трапезе, кроме других блюд, щи с маслом, пироги, кисель, чего прежде не было. Выписывая из разных мест огромное количество сукон и кож, он нашел возможность выделывать меха и кожи из собственных оленей и также нерпьи кожи. Он написал (1553 г.) для братии устав, сколько должно быть у каждого в келье одежды и обуви, и тем положил границы своеволию. Чтобы доставить покой и призрение дряхлым и больным, устроил он в монастыре больницу. Царь Иоанн Васильевич, по просьбе благочестивого игумена, дарил обители и льготы, и земли. Уставные грамоты, данные преподобным игуменом в руководство заведовавшим монастырскими вотчинами, сколько дышат любовью, столько же показывают в писавшем их умную предусмотрительность, осторожное благоразумие и верность правде.
Он назначил тиуну слугам, доводчикам жалованья; это значит, что он освободил крестьян от обязанности того времени - содержать правосудие и правление за свой счет. Современный святому Филиппу иностранец писал (1553 г.): «У русских нет величайшего из зол - законников, а каждый за себя адвокат». Это верно, хотя ныне некоторым нравится «величайшее зло». Но, не допустив одного зла, допускали другое - предоставляли тиунам и доводчикам жить за счет подсудимых. Преподобный игумен изгонял и это зло. Он предписывал наблюдать при раскладке повинностей самую строгую правду, не допускать между крестьянами пьянства и азартной игры в зернь.
Если преподобный игумен так заботился о нравственности рабочих обители, то понятно, сколько заботился он о возвышении духовной жизни между братиями-иноками. Жизнь духовная цвела при нем в обители: опыт тому – преподобные Иоанн и Лонгин, Вассиан и Иона, прославленные Господом. Блаженный Филипп принимал в обитель разборчиво, только таких, которые искренно желали подвизаться для Господа. Он не давал места в обители для праздности и лени – все трудились в ней. Чтобы оживить в братии дух, живший в великих основателях обители, он старался восстановить все, напоминавшее о них: отыскал образ Богоматери-Одигитрии, принесенный на остров святым Савватием; нашел каменный крест, стоявший пред его келиею, псалтырь и служебные ризы преподобных. Эти ризы он починил, отличил надписью и «учинил их первыми ризами». По его распоряжению описаны были чудеса, совершенные преподобными по прибытии его на остров. Храм - училище христианского благочестия; храм - дом Божий. Блаженный Филипп построил в обители такие храмы, которые достойно носят имя селений и славы Божией и учат благоговению. С 1552 г. начал он строить каменный Успенский храм с трапезою и колокольнею, все здание 82 сажени в окружности; храм освящен в 1557 г. Прежде того в обители были клепала каменные и била деревянные. Блаженный игумен приобрел три колокола: один—в 173 пуда, другой - в 80 пудов, третий—в 30 пудов. Затем приступил он к построению каменного главного храма обители в честь Преображения Господня. Братия указали ему на недостаток средств. Он отвечал: «Упование на Бога не обманчиво; Он пошлет средства, если намерение наше угодно Ему». В 1558 г. заложил он храм на 170 квадратных саженях. Игумен участвовал своими руками в работах, и по его просьбе царь прислал 1000 р. для нового храма. Преподобный приготовил утварь для храма, разноцветные стекла для рам, многое дал из своей собственности. Под северной папертью выкопал себе могилу, рядом с могилой наставника своего о. Ионы. По временам от хлопот звания своего удалялся он на безмолвие, за 2 версты от обители, и место уединенных подвигов его доселе называется пустынею Филипповою. Для ревнителей уединения устроил он на Заяцком острове скит, а по другим местам – уединенные келии.
Блаженный Филипп по всем сторонам жизни своей хотел быть и был верным Господу своему.
В 1566 г. Иоанн Грозный вызвал игумена Филиппа в Москву «для духовного совета». Это значило, что Филипп облечен будет саном первосвятительским, который сложили с себя Афанасий и блаженный Герман, отягченные делами Иоанна. Царь принял Филиппа с честью, говорил и обедал с ним дружески и, наконец, объявил, что желает видеть его на кафедре митрополита. Филипп долго не соглашался принять высокий сан. «Не могу, - говорил он со слезами, - принять на себя дело, превышающее силы мои, отпусти меня, Господа ради; зачем малой ладье поручать тяжесть великую?» Царь настаивал на своем. Филипп объявил, наконец, что исполнит волю царя, но с тем, чтобы уничтожена была опричнина, от которой страдает Россия. Иоанн отвечал, что опричнина нужна для царя и царства, что иначе против него злоумышляют. Блаженного Филиппа уговорили согласиться на такую последнюю волю гневного царя: «Не вступаться в дела двора и опричнины, после поставления не удаляться с митрополии за то, что царь не уничтожит опричнины, но советоваться с царем, как советовались прежние митрополиты». Таким образом, святой Филипп оставил за своей совестью свободу и долг печаловаться за невинно гонимых и говорить о правде евангельской. В этом не могли отказать ему, потому что и отец Иоанна, и сам Иоанн не раз в грамотах писали, что «для отца своего митрополита» государь прощает того или другого или возвращает взятое в казну. Блаженный Филипп 25 июля посвящен был в митрополита. В первое время дела шли покойно. Развратная опричнина притихла, опасаясь пустынного святителя. Царь осыпал его ласками и вниманием уважительным. Москва радовалась, видя тишину с появлением нового святителя. Святителю много было дел и хлопот в столице, близ царя. И он говорил себе: «Что случилось с тобою, Филипп? Из какой тишины и в какой шум попал ты?» Чтобы иметь вблизи себя любезные ему предметы оставленной пустыни, построил он храм Зосимы и Савватия на своем дворе. Из пастырских распоряжений его замечательно определение Суздальского епископа Афанасия в архиепископа недавно возвращенному Полоцку. Афанасий и после посвящения оставался в Москве до конца года частью потому, что в Смоленске была зараза, более же оттого, что Полоцкая епархия, в которой господствовал фанатизм папистов, требовала особенных советов и пособий первосвятителя. Святой Филипп впоследствии отправил в Полоцк из Новгорода 33 священника и диакона.
Во второй половине 1567 г. поднялись дела опричнины - доносы, клеветы, убийства, грабежи. Особенно по возвращении из безуспешного похода литовского царь был в сильном раздражении, и этим пользовались злодеи. Над стонами невинных смеялись они и предавались гнусным делам.
Святитель убеждал Новгородского архиепископа Пимена и других пастырей стать за правду, но те от малодушия трепетали. Святой Филипп отправился увещевать царя в Александровскую слободу - эту берлогу разврата и злодейства. «Державный царь! - говорил святитель наедине Иоанну. - Облеченный саном самым высоким, ты должен более всего чтить Бога, от Которого принят сан; ты - образ Божий, но вместе и прах. Властелин - тот, кто владеет собою и не служит низким похотям. Слышно ли, чтобы благочестивые цари волновали свою державу, как взволнована твоя?» Иоанн закипел гневом и сказал: «Что тебе чернецу до наших царских дел?» Святитель отвечал: «По благодати Святаго Духа, по избранию священного собора и по нашему изволению я - пастырь Христовой церкви. Мы с тобою должны заботиться о благочестии и покое православного христианского царства». «Молчи, - сказал Иоанн, - и нас благослови на дела нашей воли». «Молчание неуместно теперь, - отвечал святитель, - оно размножило бы грехи и пагубу. Если будем выполнять произволы человеческие, какой ответ дадим в день пришествия Христова? Господь сказал: «Да любите друг друга; больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15,13). Аще в любви Моей пребудете, воистину ученицы Мои будете» (Ин. 13. 35).
Твердый начетчик книжный, царь отвечал словами Давида: «Искреннии мои прямо мне приближишася и сташа, и ближнии мои отдалече мене сташа, и нуждахуся ищущии душу мою, ищущии злая мне» (Пс. 6.27, 11-12).
«Государь царь! – сказал святитель, - надобно различать добрых людей от худых. Одни берегут общую пользу. Другие говорят тебе неправду, по своим видам; грешно не обуздывать людей худых. Прогони от себя людей негодных, пагубных тебе и царству; пусть водворится любовь на месте разделения и вражды». «Филипп! – сказал Иоанн. - Не прекословь державе нашей, чтобы не постиг тебя гнев мой, или оставь митрополию». «Я не посылал, - отвечал святитель, - ни просьбы, ни ходатаев и не наполнял ничьих рук деньгами, чтобы получить сей сан. Ты лишил меня пустыни моей. Твори, как хочешь». Царь удалился в гневе на святителя, но и в раздумье о себе.
Опричники – Малюта Скуратов, Василий Грязной и другие – стали теперь настойчиво вооружать царя против митрополита, а от насилия и злодейств их еще более стали страдать невинные. Иоанн возвратился в Москву в черной одежде и с обнаженным мечом; в таком виде сопровождали его опричники. Последовали казни. К святителю приходили вельможные и простые и со слезами умоляли о защите. Святитель утешал несчастных словами Евангелия. «Дети! - говорил он. - Господь милостив! Он не посылает искушений более, чем можем понесть; надобно быть и соблазнам; горе тому, кем соблазн приходит. Все это, избранники Божии, случилось с нами по грехам нашим, для исправления нашего; да и счастие обещано нам не на земле, а на небе». Марта 2-го 1568 г., в Крестопоклонное воскресенье, царь пришел в храм соборный. Он и опричники были в черных одеждах, с высокими шлыками на главах и с обнаженными оружиями. Иоанн подошел к митрополиту, стоявшему на своем месте, и ждал благословения. Святитель безмолвно смотрел на образ Спасителя. Опричники сказали: «Владыко! Государь пред тобою, благослови его». Блаженный, взглянув на Иоанна, сказал: «Государь! Кому поревновал ты, приняв на себя такой вид и исказив благолепие твоего сана? Ни в одежде, ни в делах - не видно царя. У татар и язычников есть закон и правда, а в России нет правды. В целом свете уважают милосердие, а в России нет сострадания даже для невинных и правых. Убойся, государь, суда Божия. Сколько невинных людей страдает! Мы здесь приносим жертву бескровную Богу, а за алтарем льется невинная кровь христианская! Грабежи и убийства совершаются именем царя. Если и есть виновные, прости, чтобы тебя простил Господь. Кто не любит брата, тот не Божий». Иоанн распалился гневом и, растерявшись, сказал: «Филипп! Ужели думаешь переменить нашу волю? Не лучше ли быть тебе одних с нами мыслей?» «К чему же вера наша, - отвечал святитель, - напрасны и страдания Спасителя, и Его заповеди, данные нам. Не жалею я тех, которые пострадали невинно; они мученики Божии: но скорблю за твою душу». Иоанн пришел в неистовство, махал рукою на святителя, стучал палкою об пол храма и грозил казнями. «Нам ли противишься ты? Увидим твердость твою», - говорил Иоанн. «Я пришлец на земле, как и все отцы мои, - тихо отвечал святитель, - готов страдать за истину». Вне себя от ярости, Иоанн вышел из храма.
Перед собором епископов явился чтец с гнусною клеветою на святителя. Новгородский Пимен, унижавшийся пред царем, тогда как не мог в душе верить клевете, сказал вслух: «Царя обличает, а сам делает гнусности». Исповедник правды сказал Пимену: «Любезный! Человекоугодничеством домогаешься ты получить чужой престол, но лишишься и своего». Чтец тогда же со слезами сознался, что его заставили угрозами взнести клятву. Святитель, простив чтеца, предал себя в волю Божию. «Вижу, - говорил он духовным сановникам, - что хотят моей погибели. И за что же? За то, что никому не льстил я, не давал никому подарков, не угощал никого пирами. Но что бы ни было, не перестану говорить правду, не хочу носить бесполезно сан святительский». Он переехал из Кремля на Никольскую улицу в старый монастырь Святителя Николая (ныне греческий), так как уже очевидно было, что царь не хочет видеть его близ себя; но блаженный исповедник не оставлял по своей воле вверенного ему Господом служения. Июля 28 он совершал крестный ход в Новодевичьем монастыре. Иоанн, желавший казаться набожным, явился здесь с опричниками в их полном наряде. В то время, когда пришел царь, святитель хотел читать Евангелие и, преподавая мир всем, увидел опричника в тафье. «Державный царь! - сказал святитель. - Добрые христиане слушают слово Божие с непокрытыми главами; с чего же эти люди вздумали следовать магометанскому закону стоять в тафьях?» «Кто это такой?» - спросил царь. Но виновный спрятал тафью, а товарищи его сказали, что митрополит лжет и восстает на царя. Иоанн вышел из себя, грубо ругал святителя, называл его лжецом, мятежником, злодеем, клялся, что уличит его в преступлениях.
После совещания со Скуратовым и духовником Евстафием, которого святитель подверг запрещению за недостойную жизнь, приказано было произвести следствие в Соловках. Долго не могли там и пытками вынудить какое-либо обвинение Филиппу; там называли его праведным и святым. Наконец игумен Паисий, которому обещали сан епископа, монах Зосима и с ним еще некоторые, враждовавшие на Филиппа еще во время его игуменства, согласились быть клеветниками против святителя. Составили донос. В Москве Паисий, в присутствии царя и духовенства, со всею наглостью обвинял Филиппа. Святитель кротко сказал Паисию: «Что сеешь, то и пожнешь». И обратясь к царю, говорил: «Государь! Не думаешь ли, что я боюсь смерти? Достигнув старости, готов я предать дух мой Всевышнему, моему и твоему Владыке. Лучше умереть невинным или мучеником, чем в сане митрополита безмолвно терпеть ужасы и беззакония несчастного времени. Оставляю жезл и мантию митрополичьи. А вы, святители и все служители алтаря! Пасите верное стадо Христово; готовьтесь дать отчет и страшитесь Небесного Царя более, чем земного». Святитель снял с себя белый клобук и мантию. Но царь остановил его, сказав, что ему должно ждать суда над собою, заставил назад взять утварь святительскую и еще служить литургию 8 ноября. Это значило, что Иоанн хотел предать публичному позору святого и вместе дать своим насилиям над святителем вид законного суда перед народом. Участь святителя тогда же, ноября 4-го, была решена: свирепый Иоанн требовал сжечь Филиппа как волшебника, и только духовенство упросило оставить ему жизнь без сана. Ноября 8-го, в день архангела Михаила, святитель начал служение в соборе. Явился Басманов и при народе прочел осуждение Филиппу по доносам клеветы. Опричники бросились в алтарь, сорвали со святителя одеяние его, одели в рубище, вытолкали из храма, посадили на дровни и повезли в Богоявленский монастырь, осыпая бранью и побоями. Толпы народа со слезами провожал святителя, а он покойно благословлял народ и свою долю. Пред вратами обители он сказал народу: «Дети! Все, что мог, сделал я; если бы не для любви к вам, и одного дня не оставался бы я на кафедре... Уповайте на Бога, терпите». На другой день привели его в Кремль для выслушивания приговора: Филиппу, будто бы уличенному в волшебстве и тяжких винах, надлежало кончить дни в заключении. «Вспомни, царь, - сказал праведник, - каковы были добрые цари; помни, что на злых есть строгий суд правды Божией». Иоанн движением руки велел неумолимым стражам взять Филиппа. Его отвели в смрадную комнату, заковали в оковы, на шею наложили тяжелую колоду, руки скрепили цепью и целую неделю не давали ему куска хлеба. Твердый молитвенник питался молитвою, и его нашли без оков и цепей – свободным. Царь, услышав о том, изумился, но потом сказал: «Чары, чары!» Так люди готовы объяснять великие дела самыми странными причинами, лишь бы не признавать в них действия силы Божией, грозной для их нечистой совести. Царь велел перевезти Филиппа в монастырь святого Николая. Не довольствуясь тем, что терпел святой Филипп, царь подверг пыткам и казням служивших ему детей боярских. Из родственников его Колычевых были умерщвлены один за другим десять человек. Любимый святителем Иоанн Борисович Колычев пел псалмы, когда терзали его пытками. Царь отослал голову его Филиппу со словами: «Вот твой любимый сродник, не помогли ему твои чары». Святитель, когда вошли к нему с таким подарком, встал, благословил и поцеловал главу и велел отнести к царю. Наконец Иоанн велел отправить Филиппа в заточение в Тверской Отрочь монастырь.
Прошло около года, как святой Филипп томился в заточении. Иоанн отправился в Новгород. Малюта Скуратов явился в келию Филиппа и с видом смирения сказал: «Владыко святый! Преподай благословение царю на путь в Новгород». Святитель знал, зачем явился Малюта. Еще за три дня до того сказал он бывшим при нем: «Вот приблизился конец моего подвига», и причастился Святых Тайн. Малюте отвечал он: «Делай что хочешь, но дара Божия не получают обманом». Сказав это, он стал на молитву и просил Господа, да приимет дух его с миром. Малюта задушил святителя подушкою и, сказав настоятелю, что умер он от угару, приказал при себе похоронить его. Это было 23 декабря 1569 г.
Заслуживает внимания одна подробность, не вошедшая в историю и касающаяся последних земных часов митрополита Филиппа. Настоятель храма из села, находившегося в вотчине Колычевой, сестры митрополита, о. Алексей вместе со своим причетником Лаврентием в самый канун смерти святого узника пришли проведать его и выразить ему общую любовь. Отпуская их, митрополит дал благословение всему роду и потомству их на веки веков до самого Страшного Суда Господня. Но при этом предрек, что они сами не преполовят (преполовение – дохождение до половины56 С. 489) и завтрашнего дня. Слова его сбылись. В летописи Тверского Отроча монастыря до последнего времени хранилась запись об этом событии: иерей Божий был обезглавлен, а причетник «биен бысть многи патоги и повешен». ( Федотов Г. «Филипп, митрополит Московский» Париж. 1928, стр.9.) Через несколько веков потомство этих мучеников: род Петропавловских и род Вытчиковых – соединилось во единую ветвь. И эта вдвойне благословенная ветвь давала крепких духом церковных людей. Ими и подобными им неведомыми «миру» рабами Божиими стояла и держалась Святая Русь.
Из памятников, оставшихся после святого Филиппа, святительская грамота его в Кириллов монастырь замечательна по отзыву его о протестанстве. «Литовский король Сигизмунд-Август, - пишет он, - и немцы, впавшие в разные ереси, а особенно в лютерову прелесть, ругаясь над святыми иконами, составили злой умысл против святых храмов, честных икон и благочестивой веры нашего греческого христианства». Затем, извещая, что послано войско против врагов православия, предписывает служить молебны в храме и молиться в келиях об успехе православного воинства.
Филипп, Митрополит Московский, – мученик и великий стоятель за Правду Христову. «Подвиг митрополита Филиппа дает настоящий смысл служению сопастырей на Московской кафедре Успения Богородицы: святого Алексия и святого Гермогена. Один святитель отдал труд всей жизни на укрепление государства Московского, другой - саму жизнь, обороняя его от внешних врагов. Святой Филипп отдал жизнь в борьбе с этим самым государством в лице царя, показав, что и оно должно подчиняться высшему началу жизни». (Федотов Г. Филипп, митрополит Московский. Париж, 1928, стр.9.) Таково значение его подвига.
В 1591 г. нетленное тело святителя перенесено было из Твери в Соловецкую обитель, на место иноческих подвигов его, и сперва поставлено было под папертью созданного им храма, а в 1646 г. - в самом храме. Память святителя чтила вся церковь 23 декабря еще с 1591 г.
В 1652 г. по мыслям архиерея Никона, тогда еще митрополита Новгородского, мощи святителя торжественно были перенесены в Москву. В грамоте, обращенной к святителю, живому пред Господом, благочестивый государь Алексей Михайлович писал: «Молю тебя - приди сюда, дабы разрешено было согрешение прадеда нашего царя и великого князя Иоанна, учиненное пред тобою неудержимою яростию, по влиянию зависти. Твое негодование на него выставляет и нас участниками в преступлении его: но я невинен в страдании твоем. Гроб прадеда заставляет меня скорбеть за него, а совесть благоговейная пред твоею жизнию и страданием побуждает скорбеть о том, что, невинно изгнанный, ты и поныне лишен святительской кафедры царственного града. Итак, преклоняю царский сан мой за согрешившего пред тобою: пришествием твоим к нам оставь согрешение его». Трогательно и поучительно было торжество святителя, возвращавшегося на кафедру. Царь писал в письме к боярину Оболенскому: «Бог даровал нам, великому государю, великое солнце. Как древле царю Феодосию возвратил Он мощи пресветлаго Иоанна Златоустаго, так и нам благоволил возвратить мощи целителя новаго Петра, втораго Павла проповедника, втораго Златоуста, великое солнце, Филиппа, митрополита Московскаго. Мы, великий государь, с богомольцем нашим Никоном, митрополитом Новгородским, ныне же по милости Божией патриархом, со всем священным собором, с боярами и со всеми православными, даже до грудного младенца, встретили его у Напруднаго и приняли на главы свои с великою честию. Лишь только приняли его, подал он исцеление бесноватой немой; она стала говорить и выздоровела. Когда принесли на пожарище к Лобному месту, еще исцелил девицу при посланниках Литвы, которые стояли у Лобного места. Когда поставили святые мощи его на Лобном месте, все пролили слезы умиления: пастырь, невинно изгнанный, возвращается на свой престол. На площади у Грановитой палаты был исцелен слепой. В соборе на самой средине стоял он десять дней, и во все дни, с утра до вечера, был звон, как в пасхальную неделю. Не менее, как два, три человека в сутки, а то пять, шесть и семь человек получали исцеление. Исцелена жена Стефана Вельяминова. Она уже сказала, чтобы читали ей отходную, как забылась, и ей явился чудотворец и сказал: «Вели несть себя ко гробу моему». Она была слепа и глуха 8 лет и лежала больною. Когда же принесли ее, то прозрела, стала слышать и пошла здоровою. Когда принесли его в соборную церковь и поставили на кафедре, то как не дивиться, как не проливать слезы при мысли, что изгнанный возвращается и принимает честь, принадлежащую ему? Где же теперь гонители? Где лживые советники? Где клеветники и наушники? Где ослепленные мздою очи? Где искавшие власти за гонимаго? Не все ли они погибли? Не все ли исчезли навек? Не все ли приняли месть от прадеда моего? Да и вечную примут месть, если не покаялись! О, блаженны заповеди Христовы! О, блаженна правда, не меряющая лиц! О, блажен, истинно преблажен тот, кто исполнял заповеди Христовы и пострадал за правду от своих! Ей, ничего нет лучше того, как утешаться правдою, за нее страдать и судить людей по правде. Каждый день молим Создателя, всещедраго Бога, и Пречистую Его Матерь, чтобы Господь Бог, по прошению Богоматери и по молитвам всех святых, даровал нам вместе с боярами своими судить людей Его по правде, всех динаково».
Перенесение святых мощей митрополита Филиппа в столицу установлено праздновать 3 июля.
Тропарь, глас 8
Первопрестольником приемниче, столп Православия, истине поборниче, новый исповедниче, святителю Филиппе, положивый душу за Христово Евангелие, темже яко имый дерзновение к Нему, моли за царя православного, за град же и люди, почитающих достойно святую память твою.
Кондак, глас 3
Православию наставника, и истине согласника, Златоустаго ревнителя, русскаго светильника, Филиппа премудраго восхвалим; в пищи словес своих разумно чада своя питая; языком убо хваление поя, устнама же пение вещая, яко таинник Божия благодати.
