Мученик Александр Медем († 1931)
Дни памяти:
25 янв./7 февр. ближайшее воскресенье (переходящая) – Собор новомучеников и исповедников Церкви Русской
10/23 нояб. – Собор святых Ивановской епархии
30 июля/12 авг. – Собор Самарских святых
Ближайшее воскресенье к 13 сент. (переходящая) – Собор Саратовских святых
Мученик Александр Антонович Медем родился в 1877 году в городе Митаве Курляндской губернии в семье графа Оттона (Антона) Людвиговича Медема (1847-1925), происходившего из знатного балто-немецкого рода. Женой Оттона Людвиговича была племянница княгини Зинаиды Ивановны Юсуповой - Александра Нарышкина.
С 1896 по 1907 год Оттон Медем занимал должность губернатора Новгородской губернии. Это был человек, о котором новгородцы сохранили самые добрые воспоминания. Он содействовал проектированию и строительству нового моста через реку Волхов. При нем завершилась реставрация Новгородского Софийского собора - одного из главных духовных символов России. Во время беспорядков в Новгородской губернии в 1905 году он без всякого сопровождения выезжал на места происшествий. Подъезжал в тарантасе к бунтующей толпе, смело входил в середину ее, раскланивался с народом, снимал фуражку и начинал говорить тихим голосом: вскоре все затихали, с интересом слушая губернатора. В Новгороде ему пришлось заступиться за вдову, у которой один торговец обманом выудил векселя на крупную сумму. Приехав к нему, Антон Людвигович попросил показать векселя и, получив бумаги, швырнул их в пылающий в камине огонь. И затем сказал торговцу: «Никакого права так поступать я не имел, и вы можете подавать на меня в суд». Торговец, однако, не стал подавать в суд, и вдова была спасена от разорения. Отец для Александра был примером, но сам он выбрал другой путь служения. Александр окончил в Новгороде гимназию, а затем в 1897 году - юридический факультет Санкт-Петербургского университета, но юридическая служба его не привлекла. С младенческих лет он привязался к земле. Почти ни одна сельскохозяйственная работа не проходила без его участия, что способствовало приобретению многих практических знаний в области сельского хозяйства и развитию глубокой любви к родному краю и народу. В 1901 году Александр Антонович женился на Марии Федоровне Чертковой и практически безвыездно жил в усадьбе родителей
в Хвалынском уезде: занимался внедрением новейших сельскохозяйственных технологий, строительством промышленных предприятий и хозяйственных построек, воспитывал детей. Он превратил Александрию в образцовое имение, именно о его добром нраве сохранилось множество легенд. Действительно, Александр Медем сочетал в себе не только организаторские и деятельные качества, но и обладал невероятным милосердием и добротой. Он мог подарить корову обездоленным детям, взять на работу бывшего каторжника, от которого все отворачивались, накормить голодного и расположить к себе даже отъявленного разбойника.
В семье Александра Антоновича и Марии Федоровны родилось четверо детей: сын Федор (1902 г.р.) и дочери: София (1904 г.р.), Елена (1908 г.р.) и Александра (1911 г.р.). Рождению Елены предшествовала холера у беременной матери, что повлияло на еще не родившегося ребенка: девочка не говорила, не ходила, не владела своим телом.
В годы Первой мировой войны (с 1914 по май 1916 г.) Александр Медем возглавил санитарный отряд и больше года находился на передовой, спасая солдат и видя все ужасы войны. Именно в этот период он принимает решение перейти в Православие и отказаться от лютеранской немецкой веры.
Александр и его жена Мария построили в имении храм, освященный в 1913 году во имя святой равноапостольной царицы Елены.
До 1918 г. А. Медем управлял имением «Хутор Александрия» в Хвалынском уезде Саратовской губернии. После конфискации имения арендовал несколько десятин земли, сколько было по силам обрабатывать самому.
Когда началась Гражданская война, Александр Антонович и два его брата договорились, что будучи русскими, не поднимут руку на своих и не будут принимать участия в Гражданской войне. В 1918г. произошел «погром» на хуторе враждебно настроенных парней, поддавшихся революционной агитации. После случившегося семья переехала в Хвалынск.
Летом 1918 г. сына Федю отправили в с. Вязовый Гай - переждать пальбу наступавших красных. Во время крушения поезда у него произошел перелом бедра, он попал в госпиталь в Омске, потом - в Харбин, а после окончания гимназии в Харбине Федя переехал в Париж, затем к дяде М. Ф. Черткову в Германию, в Баварию. Больше семья Федю не видела.
В 1918 году большевики Александра Медема арестовали и приговорили к расстрелу, но накануне исполнения приговора отпустили домой попрощаться с родными. Он уже собирался вернуться наутро в тюрьму, но утром большевики были выбиты из города белыми, и приговор сам собой отменился. Летом 1919 года он снова был арестован и заключен в тюрьму в городе Саратове. Вернувшись из тюрьмы, он говорил, что нигде так хорошо не молился, как в тюрьме, где в дверь по ночам стучится смерть, а чья очередь - неизвестно. С весны 1920 г. Александр Антонович занимался сельским хозяйством на арендованном участке земли. Был духовным сыном иеромонаха Нифонта (Выблова). С 1921 года Александр Антонович, а вслед за ним и вся семья Медемов ходили на службы в церковь мужского Свято-Троицкого монастыря. Это было связано с переходом практически всех приходских храмов Хвалынска в обновленческий раскол. В монастыре граф Медем и другие верующие организовали церковный совет. Хвалынский Свято-Троицкий монастырь под ревностным напором графа Медема стал противостоять обновленцам.
Летом 1923 года ОГПУ вновь арестовало Александра Медема (групповое дело «Дело епископа Петра (Соколова)», и он был заключен в Саратовскую городскую тюрьму. Следователь спросил его на допросе, как бы он организовал животноводческое хозяйство. Александр Антонович рассказал, входя во все подробности. Следователь с интересом выслушал его и в заключение воскликнул: «Эх, люблю таких людей! Только, конечно, никакого хозяйства мы вам вести не дадим!» В конце октября 1923 года Александр Антонович был освобожден и вернулся к родным.
Аресты и лишения закалили его душу и укрепили веру. Своему сыну Федору он писал в 1922 году: «... На днях твое рождение - тебе исполнится двадцать один год, то есть гражданское совершеннолетие. Буду особенно горячо за тебя, мой мальчик, молиться, чтобы Господь помог тебе достойно и возможно праведно пройти свой земной путь и душу свою спасти, дал тебе счастья, силу и душевную и телесную, смелость и дерзновение, и крепкую непоколебимую веру. Одна только вера, что не все кончается здесь земным нашим существованием, - дает силу не цепляться во что бы то ни стало за свою малозначащую жизнь и ради ее сохранения идти на всякую подлость, низость и унижение.
Действительно свободным может быть только человек глубоко и искренне верующий. Зависимость от Господа Бога - единственная зависимость, которая человека не унижает и не превращает в жалкого раба, а, наоборот, возвышает. Проповедник и наставник я плохой, но мне хочется тебе сказать то, что я особенно остро чувствую и для тебя желаю. Верь твердо, без колебаний, молись всегда горячо и с верой, что Господь тебя услышит, ничего на свете не бойся, кроме Господа Бога и руководимой Им своей совести - больше ни с чем не считайся; никогда никого не обидь (конечно, я говорю о кровной, жизненной обиде, которая остается навсегда) - и думаю, что благо ти будет. Христос с тобой, мой мальчик, мой любимый. Мы с мамой постоянно о тебе думаем, за тебя Бога благодарим и молимся за тебя... Крепко тебя обнимаю, крещу и люблю. Господь с тобой. Твой отец».
В 1925 году его супруга Мария Федоровна писала сыну Федору: «... Еще хочется про папу тебе сказать, но не знаю, поймешь ли ты меня. Мы в таких различных условиях жизни живем, что многое вам может показаться непонятным. За эти годы он необыкновенно вырос нравственно. Такой веры, такого мира и спокойствия душевного, такой истинной свободы и силы духа я в жизни не видела. Это не только мое мнение, могущее быть пристрастным. Все это видят. И этим мы живы - больше ничем, ибо самый факт, что мы такой семьей существуем, не имея ничего, кроме надежды на Господа Бога, это доказывает».
Невзгоды, болезни, тяжелый труд, который становился иной раз непосильным, привели к тому, что Александру Антоновичу пришлось оставить работу на земле. Он писал по этому поводу детям:
«Я не сомневаюсь, что, быть может, я и заслуживаю тяжких упреков: я, де, полный сил и здоровья человек, предаюсь созерцательному образу жизни, сижу ничего не делая и воплю о помощи. Но дело в том, что выхода мне другого нет. Мне действительно предлагали поступить на службу. Но служить этим расхитителям России и расхитителям души русского народа - мерзавцам - я не могу. На это мне говорят, что чем я лучше других? Почему другие могут, по необходимости, это делать, я же строю из себя какую-то исключительную персону? Ничего я из себя строить не собираюсь, ничуть этим не возношусь, я просто думаю, что не для того меня Господь сохранил и вывел из самых, казалось, безнадежных положений, чтобы я изменил своему народу, служа его погубителям. Не могу, и служить не буду - лучше с голоду сдохну. Частной службы или какого-либо дела своего вести - и думать нечего. Все уничтожается в зародыше... Вот и приходится сидеть и ждать, ждать, как теперь 95 % русского народа ждет откуда-то каких-то избавителей. ».
О положении в стране он тогда же писал сыну: «... Пожалуйста не верьте, что у нас жизнь бьет ключом, промышленность развивается, крестьянское хозяйство восстанавливается и прочее. Все сплошные выдумки, как и все, что от нас исходит. Я ни одного крестьянина не знаю, у которого было бы три лошади. Вообще ничего нет. А на то, что есть, - цены бешеные, продукты же крестьянского хозяйства обесценены до последней крайности.
Напор на Церковь, одно время ослабевший, снова повышается. Митрополит Петр (Полянский) сидит. На Кавказе. отбирают последние церкви у православных и передают «<живым» - этим антихристовым слугам. У нас пока тихо, «живых» у нас нет. Но, вероятно, и до нас это докатится. В этом случае, конечно, первым полечу я. Я нисколько этого не боюсь, я даже буду очень рад. Но одно противно - нами будут восхищаться, проливать слезы, почитать за мучеников за веру православную и пр. - но никто рискнуть собой не пожелает, и мы будем в ничтожном меньшинстве. Это, конечно, рассуждения от лукавого. На все воля Божия. Мы свое дело сделаем, и, конечно, наша кровь (если ей суждено пролиться) зря не пропадет. Благословляю тебя, мой мальчик, на жизнь. Живи просто, честно, по-Божески. Унынию никогда не поддавайся...».
В 1928 году Александр Антонович был арестован и заключен в тюрьму в городе Саратове. По окончании следствия он был приговорен к лишению права жить в шести крупных городах и поселился в городе Сызрани, близком к родным местам. К этому времени он овдовел, и в ссылку в город Сызрань вместе с ним поехали его дочери, одна из которых устроилась на работу в Краевое врачебное управление. Осенью 1930 года Александр Антонович снова был арестован по обвинению: «участие в к/р церковно-монархической организации «Истинные» в Сызрани».
Следователь спросил его на допросе, каких он придерживается политических убеждений и каково его отношение к советской власти. Александр Антонович ответил: «Определенных политических убеждений я не имею, поскольку я не занимался политикой. К существующему строю мое отношение лояльное. С программой коммунистической партии и советской власти я не согласен».
Вместе с иеромонахом Нифонтом (Выбловым) был привлечен по делу епископа Августина (Беляева). Категорически отказался назвать своих знакомых по Сызрани.
На допросе показал: «Знакомых в Сызрани, которых посещаю и которые посещают меня - нет, людей, с которыми раскланиваюсь на улице - мало, и фамилий их не знаю и выставлять их в качестве знакомых не желаю».
Следователь, желая оказать нажим на арестованного, продиктовал ему текст предупреждения: «Ниже подписываюсь в том, что мне со стороны ведущего дело было 28 декабря 1930 года объявлено о том, что я своим отказом назвать людей, которых я знаю в городе Сызрани, препятствую выяснению всех обстоятельств дела и, таким образом, снимаю ответственность с Сызранского отдела ОГПУ в соблюдении соответствующих процессуальных норм в части срока содержания под стражей».
Подписавшись под предупреждением, Александр Антонович написал к нему дополнение: «Из лиц, которых я знаю по имени, отчеству и фамилии, я некоторых в данное время помню, но назвать и этих отказываюсь по той причине, что выдвигать людей, которых я случайно вспомнил, этим самым совершая по отношению к ним несправедливость, - не нахожу возможным».
Дело до предъявления обвинения так и не дошло. В начале 1931 года у Александра Антоновича обострился туберкулезный процесс в легких, что было связано с тяжелыми условиями тюремного заключения, и 22 февраля он был переведен в больничный корпус Сызранской тюрьмы.
Дочери, узнав о тяжелом состоянии здоровья отца, стали добиваться свидания. Им разрешили, сказав, чтобы они пришли завтра.
Но когда они пришли на следующий день, им ответили, что их отца еще вчера схоронили, а где - отказались назвать. Александр Антонович скончался в тюремной больнице 1 апреля 1931 года в половине первого дня. Отпевали его заочно в соборе города Сызрани.
Реабилитирован в 1999 году зам. Прокурора Саратовской области по 1929 году репрессий.
Канонизация:
Александр Медем причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания по представлению Ивановской епархии.
Тропарь, глас 4:
Мученик Твой, Господи, Александре,/ во страдании своем венец прият нетленный от Тебе, Бога нашего,/ имеяй бо крепость Твою,/ мучителей низложи,/ сокруши и демонов немощныя дерзости./ Того молитвами/ спаси души наша.
Кондак, глас 5:
Верный сын Земли Русския явился еси,/ новомучениче Александре,/ Христа, Солнце Правды, возвещая/ и безбожия тьму отгоняя./ Ныне же, сродники твоя в Православней вере утверждая,/ молися о душах наших.
Источники:
• Медем Александр Оттович. БД ПСТГУ «Новомученики и исповедники Русской Православной Церкви XX века» http://www.pstbi.ccas.ru
• Александр Антонович Медем - Православная энциклопедия, т. I
• Алексей Наумов. Святой Александр Медем - русский мученик с немецкими корнями. pravmir.ru/svyatoy-aleksandr-medem
